Отличие сверхценной идеи от бреда. Идея фикс или навязчивая идея - что это значит? Отличие сверхценной идеи от других одержимостей

Психология человека слишком причудливо и сложно устроена для того, чтобы никогда не давать сбоев. Иногда он становится носителем навязчивых мыслей, избавиться от которых невероятно сложно. Специалисты называют их не иначе, как идея фикс – преобладание одного суждения над всеми другими в сочетании с искажением объективной реальности.

Идея фикс - что это значит?

Самое живучее и опасное нарушение – одержимость. Ее невозможно прогнать из головы никакими тренингами или беседами с психологом. Идея фикс, или идефикс может именоваться как сверхценная или навязчивая идея. Этот термин означает проявление механизма формирования важного для личности убеждения в чем-то настолько высокого уровня, что все противостоящее ей активно отрицается, даже если оно очевидно. Она крутится в голове и затмевает все остальные мысли, акцентируя внимание лишь на объекте одержимости.

Таковым может быть:

• достижение какой-либо цели в карьере;
• приобретение определенной ценности – материальной или духовной;
• внимание любимого человека, не отвечающего взаимностью;
• подавление одного из свойств характера или внешности.

Сверхценные идеи - виды

Навязчивым суждениям удается получить контроль над остальными мыслями и переживаниями. Они сопровождаются повышенной тревожностью, мнительностью, нервозностью. Сверхценная идея - это не только идея фикс, но и любое параноидальное или чрезмерно аффективно насыщенное суждение. Преданность ей заставляет личность пренебречь всем остальными – бытовыми интересами и общением с близкими людьми. Психологи считают многообразными сверхценные идеи - их виды можно условно разделить на следующие:

• идеи ревности;
• ипохондрические представления о мнимой болезни;
• кверулянтское стремление постоянно бороться за нарушенные права;
• фанатичные мании;
• одержимость созданием революционного изобретения;
• переоценка собственного таланта.

Сверхценные идеи ревности

То, что именуется маниакальным синдромом собственничества, не имеет обоснования и редко подтверждается реальными фактами. Бред ревности как идефикс возникает не по вине объекта, а по причине психического или депрессивного расстройства у его носителя. Он может быть симптомом шизофрении или клинических приступов агрессии, но всегда сопровождается гормональными нарушениями или повышенной половой конституцией. Ему характерны основные признаки, среди которых:

• подозрение в измене как идея фикс;
• обвинения в категорической форме;
• повышенная говорливость;
• нежелание признавать наличие повышенной ревности;
• нелогичное мышление с ложной системой доказательств.

Бред величия

Если идеи ревности сужают круг интересов человека, то мания величия расширяет его. Мегаломанный бред словно раздвигает границы личности, преувеличивая ее восприятие богатства, умственных и физических способностей, популярности, внешней привлекательности или влиятельности. Сверхценная идея величия концентрирует человека на его исключительной полезности для общества. Его поступки, разговоры и мечты направляются на доказательство существования этой неповторимости. Когда во главу угла ставится своя личность, идефикс – это проявляется симптомами:

• энергичность и повышенная активность;
• отсутствие чувства усталости;
• быстрые смены настроения;
• невероятно ;
• болезненное восприятие критики;
• попытки нейтрализации всех оппонентов.

Бред преследования

Один из самых распространенных человеческих страхов – боязнь оказаться жертвой. Персекуторный бред или мания преследования – ничем не оправданное убеждение в преследовании с целью нанести вред, доставить моральное унижение или похитить. Маниакальная идея вызывает самоизоляцию, приступы истерики, недоверчивость. Больной постоянно уходит от воображаемой слежки: пересаживается с одного вида транспорта на другой, часто меняет место работы и никого не приглашает в гости. Бред преследования сопровождает ряд заболеваний:

• параноидная шизофрения;
• параноидный синдром;
• старческий склероз;
• реактивная и алкогольная паранойя.

Бред самоуничтожения

Часть людей, склонных к одержимым состояниям, не придают собственной личности повышенную значимость, как при мании таланта или преследования, а уничижают ее. В этом случае идея фикс – это депрессивный бред клинического больного, убежденного в весомости незначительных ошибок, греховности всех убеждений или стремлений. Больной бредом самоуничтожения уверен, что:

1. Он все и всегда делает не так . Сначала он производит впечатление банального неудачника, а потом становится ясно, что он слишком зацикливается на огрехах и не может переступить через них, чтобы двигаться по жизни дальше.
2. Своими действиями он наносит непоправимый вред . Он верит в виновность перед государством, семьей и коллегами, поэтому отдаляется от них, становится скрытным.
3. Он должен понести наказание в виде смерти . Это самое жизнеопасный, но самый характерный признак бреда самоуничтожения. Нарушение психики ведет к суицидальным мыслям, а затем и к попыткам свести счеты с жизнью.

Сверхценные идеи - психиатрия

Психология подтверждает, что грань между однонаправленностью и зацикленностью грань настолько тонка, что большинство людей даже не способны самостоятельно определить у себя первые симптомы заболевания. Зацикленный на идее фикс человек начинает вредить себе и окружающим, когда мысль застревает в сознании и превращается в «мыслительную жвачку». Справиться с этим состоянием можно такими методами:

1. Подбор успокоительных препаратов . С этим заболеванием не справиться разговорами с психологами, зато взять под контроль проблему могут антидепрессанты и релаксанты.
2. Упражнения по самоконтролю . Йога и дыхательные техники учат обретению контроля над разумом в короткие сроки, что пригодиться при сильных приступах навязчивых мыслей.
3. Трудотерапия . Интенсивная рабочая деятельность, увлечение любимым делом отвлекают от негатива и улучшают сон, вытесняя фактор свободного времени на осмысление сверхценного бреда.

Навязчивые идеи - это суждения, умозаключения, идеи, возникающие в соз­нании человека помимо его воли, непроизвольно, содержание которых не только не отражает его желаний, надежд и влечений, но чаще всего противоположно им, враждебно и чуждо ему. К этим продуктам мышления пациент всегда относится критически, понимая их болезненное происхождение, пытаясь избавиться от них. В отличие от сверхценных идей, больной активно противодействует, борется с навязчивыми идеями и мыслями. Для лучшего понимания ограничимся одной тематикой - идеями ревности - навязчивыми, сверхценными и бредовыми. Ана­лизируя идеи одной тематики, нам легче будет понять механизм их появления и развития. Ревность как человеческое чувство свойственно всем тем человечес­ким популяциям, где имеет место моногамный брак. Перед войной, как пишется в одной из современных монографий, была проведена экспедиция в Монголию, в составе которой были врачи-психиатры. К их удивлению, среди монгольского населения конца сороковых годов XX века не встречались вообще идеи ревности, ни навязчивые, ни сверхценные, ни бредовые. Как выяснилось, объяснялось это довольно просто. В Монголии того времени семья существовала еще с остатками полигамии, т.е. моногамный брак был весьма условным. В любой юрте гостю

в качестве подарка предоставлялась на ночь жена хозяина юрты - это было в обычаях народа. Умершая мать семейства возмещалась немедленно оставшейся в живых младшей сестрой умершей, которая брала на себя воспитание детей и функции жены хозяина юрты и главы семьи. Если не было чувства ревности как такового, то не могло быть и идей ревности. Мы живем в почти цивилизованной стране. У нас чувство ревности весьма распространено. Когда у мужчины или женщины появляется навязчивая мысль о возможной (подчеркиваем, возмож­ной) неверности супруги или супруга, человек старается отогнать эту мысль. Она ему чужда, он внутренне не согласен, он старается доказать самому себе обратное. Он доказывает себе, говорит: «Нет, я не прав, жена меня любит, мне все помере­щилось». Но проходит час, два, день, два дня, и эти мысли вновь и вновь одолева­ют сознание, он вновь и вновь пытается отогнать их от себя. Он не требует от жены доказательства неверности. Он не стоит над ней с ножом: «Признайся, с кем вчера спала!» Он уговаривает и убеждает сам себя, он пытается у себя испро­сить доказательства верности жены, так как внутренне не верит в ее измену.

Навязчивые идеи относятся к психическим нарушениям с общим названием «навязчивые явления». Кроме идей, встречаются часто навязчивые страхи, двига­тельные навязчивости и ритуалы. Так же как навязчивые идеи в своей динамике, в структуре эндогенного процесса могут переходить в идеаторные автоматизмы, так и защитные ритуалы и действия могут со временем трансформироваться в ки­нестетические автоматизмы. Удивительное наблюдение о сложных и вычурных навязчивых ритуалах мы приведем здесь.

Наш больной Андрей С. перечисляет все виды совершаемых им ритуалов. Во-первых, перед тем, как ложиться спать, ему нужно 5 раз почесать локоток отцу, 8 раз маме и 3 раза себе. Затем необходимо трижды постучать по спинке кровати. Когда идет в туалет «по-маленькому», необходимо в секундах просчитать длительность мочеиспус­кания. Когда идет в туалет «по-большому», одевает на ноги маленькие тапочки, кото­рые носил в возрасте трех лет. Именно эти тапки должен взять потому, что цифра три для него желанная, а ему было три года, когда он носил эти тапочки. В туалет берет три машинки, которые лежат под кроватью, вне туалета их нельзя трогать. Перед тем как идти в туалет, он обязан потрогать дверцу холодильника указательным, средним и боль­шим пальцем, собранными вместе в щепоть. Когда ходит за водой, обязательно должен перед началом движения правой рукой поднять тачку, затем левой, потом двумя руками сразу. Доехав до ямки на дороге к роднику, он должен повозить тачку через ямку сначала правой рукой, затем левой, а потом обеими руками сразу. Когда выполняет очередной ри­туал, в голове становится легче, чувствует удовлетворение. Зачастую у него же возни­кают навязчивые мысли в виде «страшных, отвратительных философских идей». Сооб­щает о них и приводит пример, когда ему представляется в воображении, как отец с ма­терью лежат в гробу, как он режет себе вены, эти навязчивые мысли сопровождаются отчетливыми представлениями о содержании этих навязчивых мыслей.

Сверхценные идеи пациент активно защищает, отстаивает их истинность, до­казывает реальность своих выводов и утверждений; сверхценные идеи становятся частью его личности. В отличие от бредовых, сверхценные идеи, как пишут мно­гие авторы, возникают из реально существующих обстоятельств, имеют какой- либо повод, причину, толчок в окружающей жизни. К. Ясперс четко отличал сверхценные идеи и сверхценное развитие личности от бреда. Он считал, что при паранойяльном развитии личности не происходит «надлома, разрыва, качествен­ного изменения». Ясперс писал, что в результате паранойяльного развития личности происходит становление сверхценного бреда, который, по сути, бредом не является, и обозначался им как бредоподобный. Он отрицал саму возможность перерастания паранойяльного развития в паранойяльный бред. Человек, при от­стаивании какой-либо истины, необходимости представить доказательство какому-либо суждению или умозаключению, в начале доказательного пути ставит пе­ред собой некую проблемную задачу, формулирует тезис, именуемый теоремой. Затем с помощью доказательных аргументов обосновывает и доказывает исход­ный тезис. У пациентов с бредом нет доказательного пути, нет проблемной зада­чи, нет исходного тезиса. В начале своего суждения или умозаключения ими на­мертво вбивается гвоздь уже сформулированной аксиомы, истины, уже не требую­щей доказательства, истины, которая, по их мнению, уже является доказанной, априорно аподиктической, что и отличает бред и от сверхценных идей, и от логики здорового мышления.

Сверхценные идеи, примеры

При разграничении сверхценных идей, развития личности от бреда, К. Яс­перс предлагал использовать критерий понятности. При сверхценных идеях пере­живания и поведение больного определяются самой личностью больного, конкретной жизненной ситуацией, целями и ценностями конкретной личности. При бреде же ус­танавливается невыводимость бредовых идей и переживаний ни из личности, ни из ситуации, ни из мотивов, задач или целей личности. Итак, что может послужить ис­ходным мотивом, поводом для возникновения сверхценной идеи, скажем рев­ности? Что угодно. Улыбка, брошенная женой на вечере отдыха в сторону мужчи­ны, который сел за соседний столик, купленные ею дорогие французские духи, факт опоздания прихода домой с работы («задержали на собрании»), рука кавале­ра, которая скользнула чуть ниже талии во время очередного танцевального дви­жения. Но сверхценной идеей изначальный повод станет только в том случае, если в структуре личности имеются паранойяльные задатки, если имеется склон­ность к образованию сверхценных идей.

Начальник жены нашего пациента был заядлым курильщиком. Дважды во время оче­редной пьянки руководящего состава цеха начальник открыто приглашал на танец жену нашего «героя». Вскоре Отелло стал предъявлять жене упреки в супружеской неверности. Он не спрашивал ее, он констатировал, утверждал: «Твои волосы «попальцево» пахнут табаком начальника. Он запускал руку в твои волосы и оставлял там следы. Я знаю запах этого табака. Я чувствую этот запах». Он обнюхивал жену и тут же высказывал новое суждение, подтверждающее изначально сформулированный вывод о наличии любовни- ка-начальника: «Пряжка твоего лифчика также пахнет его табаком, он своей рукой уже расстегивал твой лифчик».

Что это? Уже бред или еще сверхценная идея? Сверхценным идеям или бреду ближе поведение старика-ревнивца, который ежедневно засовывал во влагалище своей «молодя­щейся старухи» сырое куриное яйцо (пример, рассказанный на одной из лекций цикла усовершенствования доцентом кафедры психиатрии Казанской ГМА). Если к вечеру яйцо оставалось целым, оно, как замок девственности, гарантировало для старика суп­ружескую верность старушки. А вот если днем ей приходилось ходить быстрее обычного или, не дай бог, по ее словам «бегать до большего ветру» и яйцо лопалось, кроме того, что к вечеру у нее «слипалось все, что может слипнуться», она зарабатывала с десяток ту­маков «сумасшедшего старика».

Вот последнее определение бреда из «Медицинского энциклопедического сло­варя» 2002 г.: «Идеи и суждения, объективно ложные, не соответствующие дейст­вительности, возникающие на болезненной почве, полностью овладевающие сознанием больного и не корригируемые разубеждением и разъяснением». Три признака из перечисленных четырех можно отнести к объективным признакам больной душевной жизни (К. Ясперс). О содержании идей и их несоответствии действительности мы узнаем из речи или письма больного, об овладении ими его сознанием - из его поведения, а также речи. Некорректируемость бреда опреде­ляется по устойчивости и убежденности высказываний больного о своих идеях и суждениях. Каждый из этих признаков по отдельности можно увидеть и опоз­нать во многих других феноменах психической жизни, в фанатизме, сверхценных идеях, да и просто в твердых убеждениях психически здоровых людей. Почему, сложив вместе все признаки, мы не получили устойчивого, отличного от иных феноменов понятия бреда? Только ли дело в том, что мы не учли признак, опреде­ляемый, как болезненная «почва». Но в понятии «почва» мы обнаруживаем типич­ную логическую ошибку и нарушение законов формальной логики. Доказывать наличие бреда как главного признака душевной болезни через болезненность «почвы» есть круг в доказательстве, где тезис доказывается аргументом, который сам нуждается в доказательстве через использование тезиса. Необходимо сказать несколько слов о «паралогике». К. Ясперс писал, что паралогика не всегда имеет место быть, и в том же месте, он же подмечает, что «критическая способность не ликвидируется, а ставится на службу бреду». Аза полстолетия до него В.Х. Кандин­ский написал о том же самом; его слова мы уже цитировали в гл. 4: «...Ликантроп может судить так: я превращен в волка, однако я вижу у себя человеческие руки и ноги, значит, мои волчьи лапы для меня невидимы, а видимые человеческие руки и ноги - обман зрения. В самом деле, невидимость шерсти на теле здесь ничего не значит перед фактом ощущения ее присутствия на теле, равно как и перед еще более важным фактом чувства своего, «на волчий манер» измененного сознания».

Так или иначе наше рассуждение приходит к тому, чем заканчивал К. Ясперс:

«Истинный бред некорректируем из-за происшедшего в личности изменения, природа которого пока не может быть описана, а тем более сформулирована в понятиях; мы должны ограничиться предположениями». . В недавно появившейся книге В.Г. Ротштейна «Психиатрия. Наука или искусство?» мы встречаем рассуждение на ту же тему: «Бред - явление совершенно другого происхождения. К интерпретации окружающего он не имеет никакого,отношения...бредовая идея и аргументы, выдви­гаемые при споре с больным, оказываются в «непересекающихся плоскостях». Они просто не могут взаимодействовать друг с другом, и именно поэтому (а вовсе не из- за упрямства пациента или из-за нашей интеллектуальной беспомощности) переу­бедить больного нельзя» .

Приводим пример из самой обыденной жизни.

Женщина принесла заявление на принудительное освидетельствование мужа. В своей нехитрой исповеди она поведала, что муж, имея троих детей и являясь «биологическим отцом», съездил в санаторий, где познакомился с нравами отдыхающих - «все женщины вешались на мужчин». Предположим, что потрясение, испытанное мужем-однолюбом, стало толчком, поводом к развитию сверхценной идеи. Женщина далее повествует, что муж после санатория начал ее ревновать сначала к своим друзьям, затем к тем, кто ра­ботает на заводе, затем «ко всем усатым и всем соседям». На этом этапе мы имеем по формальным клиническим признакам все еще пока сверхценную идею. Но вот через како­е-то время начались, по ее словам, кошмары. Он отказался от своего отцовства, соста­вил на каждого ребенка свою историю, дату зачатия и нашел другого отца. Он придумал каких-то девочек-близняшек, которых эта женщина родила якобы еще в 9-м классе, ког­да на каникулах ездила к бабушке в Узбекистан. Он стал утверждать, что любовники его жены должны его убить. Каждый шум, любой сигнал машины он стал считать сигналом любовников и сам начал включать-выключать свет, стучать по стене посередине ночи».

Мы, прочитав всего одну страницу исповеди-заявления женщины, имели возможность по содержанию идеи, переданной словами жены больного, предпо­ложительно, с большой долей вероятности, оценить прочитанное как переход сверхценной идеи ревности в бредовую, а затем расширение ее и присоединение бреда преследования. В этом наблюдении имеется возможность опознать точный момент исчезновения сверхценного механизма и переход на полностью бредовое творчество, без заимствования сюжета из реальной жизни. Если исходить из ло­гики К. Ясперса, мы с самого начала имели дело с появлением бредовой идеи, по­этому формально сверхценный этап возникновения идеи следует считать псевдосверхценным «фасадом», за которым происходит становление полномасштаб­ного интерпретативного бреда. В тот день, когда больной стал утверждать, что много лет назад, обучаясь в девятом классе, его жена родила близняшек, есть на­чало оформления ретроспективного бредообразовапия - особого вида бреда с осо­бым механизмом его возникновения. Возможность познания бреда по его содер­жанию, передаваемому в речи больного, в письменном его творчестве, в переска­зе родственников, К. Ясперс называл изучением объективных признаков больной душевной жизни, ибо мы - психопатологи - познаем феномен психического рас­стройства объективно, через плоды мышления больного, через содержание бреда. Но далеко не всегда содержание бреда является объективным признаком бреда.

Муж ревнует учительницу. Она пришла к врачу и жалуется, что у мужа бред ревнос­ти, он ревнует ее к Пушкину. Психиатр спрашивает, кому принадлежит столь извест­ная фамилия. Учительница отвечает, что великому русскому поэту, и рассказывает, что она много времени и сил действительно уделяет преподаванию поэзии Пушкина детям, ведет факультативный литературный кружок. Муж «закатывает истерики», ревнуя ее к А.С. Пушкину.

Совершенно ясно, что никакого отношения переживания мужа к бреду рев­ности не имеют. Это тот случай, о коем писал Маяковский, когда хотел бы, чтобы «не к мужу Марьи Ивановны», а к Копернику ревновал он свою любимую. А как быть, если имеется бред ревности и есть измена жены или мужа, например когда новый муж уже бывшей жены спал с нею на койке в маленькой комнатке каждую ночь, а старый муж спал рядом на раскладушке (из-за отсутствия иной жилпло­щади) и сообщал врачу-психиатру, среди прочих суждений, об измене жены и факты личного удостоверения им интимных отношений бывшей жены и ее лю­бовников? Это бред или из-за соответствия высказываний событиям действи­тельности он перестает быть бредом? Само психическое расстройство разворачи­вается не в письме родственницы больного и даже не в рассказе пациента о своих мыслях и умозаключениях, а внутри его больной души (психики). Как проник­нуть туда, как познать феномен изнутри? Наше сознание, сознание любого пси­хиатра, не может непосредственно проникнуть в сознание другого человека. Мы не можем, как утверждают некоторые шарлатаны, «читать чужие мысли», не мо­жем ощущать окружающий мир при помощи органов чувств других людей, не можем пользоваться их памятью и воображением. О том, что другой человек чувствует, о чем мыслит, мы можем знать только опосредованно, или тогда, когда происходящее внутри сознания другого человека имеет какие-либо внешние про­явления. Этому Ясперс предлагает учиться психиатру всю жизнь и называет необ­ходимое для познания внутренней жизни души действие врача-психиатра транс­понированием. Мы должны как бы переселить в своем воображении свою собст­венную душу, настроиться на волну переживаний пациента, попытаться интуитивно воспринять то, что таинственно скрыто от глаз постороннего челове­ка, что происходит в душе больного. Врач-психиатр в своем представлении пере­живает то, что и больной, он переживает это не непосредственно, а «как бы не­посредственно». Это и есть интуитивное восприятие феноменов чужой психичес­кой жизни. Во многих случаях это удается психиатру, и мы далее об этом поговорим. Но бред отличается от других нарушений мышления и психики чело­века именно тем, что проникнуть туда невозможно. Ясперс обозначил это измене­нием личности, природа которого пока не может быть описана. Автор этих строк вслед за некоторыми психиатрами, обозначает такой феномен инобытием и счи­тает это кардинальным феноменом эндогенных психозов, разложить который на отдельные симптомы принципиально невозможно. Все выше сказанное имеет отношение к так называемому интерпретативному бреду, или бреду толкования. В основе его появления лежит особая логика, которая может быть паралогикой, а может применять механизмы правильной логики (формально правильной логи­ки), безупречной с точки зрения законов логики, но любую из них может исполь­зовать инакая личность больного - точно так же, как любой из этих логик может пользоваться здоровая личность, продуцируя ошибочные умозаключения или, наоборот, открывая и создавая новые законы мира и бытия. Поскольку мы уже заговорили о бреде ревности, хотелось бы закончить эту тему. Бред ревности иногда называют синдромом Отелло, который описали Todd и Dewhurst в 1955 г. Они считали, что этот синдром возникает чаще всего на четвертом десятилетии жизни, что сначала появляется подозрение в неверности супруги или супруга. Иногда он возникает по сверхценному механизму. Следуют настойчивые и дли­тельные поиски доказательства измены, требование признать свою вину. В качес­тве доказательства нередко воспринимается отказ супруги или супруга от поло­вой близости. Встречается при алкоголизме, у параноиков, при шизофрении, эпилепсии. Блестящую дифференциальную диагностику разных видов ревности дали в качестве реабилитации литературного образа Отелло А.С. Пушкин и Ф.М. Достоевский. Вот отрывок из «Братьев Карамазовых»: «Ревность!«Отелло не ревнив, он доверчив, - заметил Пушкин...У Отелло просто разможжена душа и помутилось все мировоззрение его, потому что погиб его идеал. Но Отелло не ста­нет прятаться, шпионить, подглядывать: он доверчив.... Не то с настоящим ревнив­цем. Ревнивец чрезвычайно скоро (разумеется после страшной сцены вначале) может и способен простить. Разумеется, примирение произойдет лишь на час, потому что если бы даже и в самом деле исчез соперник, то завтра же он изобретет нового и приревнует к нему» .

Острый чувственный бред

Совершенно иной механизм возникновения, иной механизм познания и уз­навания патологического феномена бывает при остром чувственном бреде. В отли­чие от бреда толкования, при этом виде бредообразования, как пишет большинс­тво психиатров, нет логической разработки бреда, нет самого факта толкования, рассуждения. Мышление больного как бы спускается на более простой, инфантильный, чувственный уровень. «Что вижу, слышу, то и говорю, как на сердце легло, так с языка и слетело». Врачу-психиатру, любому человеку такой вид бреда более понятен, доступен, эмпатически более приемлем. Больной чем- то напоминает ребенка. Ребенок видит радугу и думает, что она висит на небе на самом деле. Ребенок увидит чучело медведя и может испугаться, оценив и восп­риняв чучело как реальную угрозу. Отец, играя с ребенком, изображая голосом, выражением лица, движениями повадки волка, может сильно напугать сына, нес­мотря на то, что он не перестает быть отцом, и в его внешнем виде ничего не из­менилось. К. Ясперс писал, что в основе любого чувственного бреда лежит бред значения или его компоненты. Все происходящее имеет особое значение и осо­бый смысл. А.В. Снежневский в своих знаменитых лекциях для иллюстрации ос­трого чувственного бреда приводит знаменитый пример с ямой.

Разрытая яма для больного с острым чувственным бредом означает явную ре­альную угрозу жизни, самим фактом своего существования являет сиюминутную опасность. Разрытая яма для больного с бредом толкования является одним из мно­гочисленных аргументов в цепочке доказательств системы преследования. Яму спе­циально вырыли сотрудники КГБ, члены мафиозного клана, любовники жены и прочие недруги, чтобы по пути домой наш больной свалился в нее или просто напугался, по принципу: «Знай наших» .

Много лет назад в комнату свидания мужского отделения диспансера зашла молоденькая женщина, жена одного «острого» больного. У пациента развивался острый чувственный бред интерметаморфоза.

В числе прочих высказываний тут же на свидании, увидев свою жену в коротенькой летней юбочке и белой блузке, под которой не было лифчика, он начал кричать, что его навещает не жена, а проститутка, которая приняла облик жены, подделала ее прическу, одела ее одежду, но «правду не скроешь, вон стерва вымя развесила». Женщина пришла в ужас. Залилась слезами, закрыла руками грудь: «Митя, Митя, это же я - Света!» Па­циента увели в возбуждении. Он шел по коридору и продолжал кричать: «Проститутка, заделалась под жену, даже брови подвела, правду не скроешь, через рубашку...видно, а юбка...не закрывает». Вместо многоточий нецензурные определения известных частей женского тела. Больной воспринимал комнату свидания, все, что в ней происходило, как розыгрыш, как инсценировку, как спектакль, а главным элементом инсценировки стала его собственная жена, вернее якобы разыгравшая роль жены какая-то мифическая прос­титутка. Прошла неделя. Во время очередного обхода тихий, спокойный, обычно рассуди­тельный мужчина средних лет, получающий терапию трифтазином по поводу хроничес­кого бреда преследования, остановил врача и заговорщическим шепотом сообщил о своих раздумьях в течение недели по поводу увиденного инцидента. Он пришел к выводу, что мо­лодая женщина, по всей вероятности, действительно была не женой нашего больного, а «подставной» - на самом же деле сотрудницей КГБ, которую специально подослали следить за ним, собеседником врача. Он, этот пациент, в течение 20 лет подвергается преследованиям КГБ за особую теорию выживания в условиях социализма. Он сразу не об­ратил внимания на женщину, но впоследствии такие признаки, как стройность длинных ног, полуобнаженная грудь, а также совсем другое обстоятельство вызвало у него подоз­рение. Она принесла в передачке своему якобы мужу не наши яблоки - «антоновку», а им­портные, слишком красивые, явно привезенные из-за рубежа. Через неделю упорных размышлений наш собеседник отчетливо понял, что молодая девушка - одна из сотен сек­ретных агентов, продолжающих слежку за ним даже в психиатрическом стационаре. Все это он высказал спокойным, ровным монотонным голосом, его совершенно не интересовало отношение врача к сообщению. Он обосновал логически следующим образом свои выводы.

Чтобы было меньше подозрений, наше КГБ переняло опыт зарубежных шпионских служб и вербует в специальные агенты миловидных девушек с пышными грудью и бедрами. Агенты специально демонстрируют напоказ свои сексапильные прелести, чтобы снять с себя вся­кие подозрения. Пусть лучше сомневаются в их моральном облике, но не подумают, что это шпионы. Наивным мужиком именовал второй больной первого, «проститутка» - это слишком просто для тайных агентов. А вот яблоки - это прокол, это начальство КГБ в расчет не приняло, и только он - тертый калач - раскусил истинную суть подставы.

Закончив речь, он повернулся и ушел в другой конец коридора. Устами вто­рого больного не только толковался случай в комнате свидания, не только вербализировался интерпретативный бред, но и давалась почти патогенетическая оценка бредообразования чувственного - как наивного творчества, как слишком простого и очень для него (и не только для него) понятного. Итак, один и тот же факт, одно и то же событие жизни получало различное психопатологическое оформление. Первый больной немедленно, тут же, по ходу восприятия реально существующей в действительности женщины (его собственной жены), без какой- либо интеллектуальной переработки, логического обоснования, ex tempera, про­дуцирует бредовую оценку увиденного, входящую составной частью в один из симптомов острого чувственного бреда - симптом Фреголи (бред двойника, в дан­ном случае отрицательного). Второй больной, увидев то же самое, оценивая те же самые чувственные впечатления и восприятие реально существующей женщины, разрабатывает логически безупречную систему доказательства шпионской сущ­ности привлекательной девушки. Его логика, кстати, почти ничем не отличается от логики сталинских трибуналов, которые могли приклеить ярлык американско­го шпиона студенту, который для углубленного изучения английского языка пе­реводил Джека Лондона в подлиннике. Разница, с точки зрения аргументации шпионской деятельности, между импортным яблоком и импортной книгой ми­нимальная. Это означает, что только по содержанию, только по объективному признаку больной душевной жизни - сути содержания бредовой идеи, невозмож­но убедительно доказать болезненную природу умозаключения. Мы уже затрону­ли один из видов острого чувственного бреда, но симптом Фреголи является од­ним из частных случаев синдрома Капгра, описанного в 1923 г. При нем отмеча­ются нарушения узнавания, определения, идентификации людей. Больной не узнает близких, родных, знакомых, принимает их за двойников или загримиро­ванных под них подставных лиц, что носит название бреда отрицательного двой­ника. В других случаях незнакомых людей больной воспринимает как известных, знакомых ему (бред положительного двойника). В 1979 г. Н.Г. Шумский предста­вил четыре варианта синдрома Капгра: 1) иллюзорная форма ложного узнавания; 2) иллюзорно-бредовая; 3) бредовая форма (именно к этому варианту относятся бред двойника и симптом Фреголи); 4) ложные узнавания с бредом и сенсорными нарушениями. К этому варианту автор относил и бред интерметаморфозы Курбо- на-Тюска-Домезона. В 1976 г. В.Н. Краснов описал симптом ретроспективных на­рушений узнавания, при котором ложное опознание формируется через некоторое время после визуального контакта с ложно опознаваемым лицом - больной рет­роспективно утверждает, что когда-то им виденный человек был ему знаком, или, наоборот, под видом знакомого человека или родственника предстал совершен­но незнакомый человек. Нетрудно заметить, что в данном случае речь идет о ретроспективном, отставленном во времени каком-либо варианте симптомов положительного или отрицательного двойника.

Иногда одна мысль может полностью захватить воображение человека, стать смыслом его жизни. Сверхценные идеи поглощают их носителя чуть более, чем полностью, заставляя зачастую вести себя деструктивно. Такие «популярные» расстройства как анорексия, зачастую становятся их следствием. Откуда же берутся сверхценные идеи и что это такое?

Родом из Германии

В середине XIX века в Германии жил и работал психиатр и невропатолог Карл Вестфаль. Он прославился благодаря множеству введенных им в обиход терминов и определений - в частности, он очень поэтично описал как противоречие между анатомией и желанием. Среди прочего, он описал и навязчивые состояния - непроизвольно возникающие мысли, абстрагироваться и отделаться от которых никак не получается. Вестфаль был далеко не первым, кто изучал это расстройство, и всего лишь сформулировал определение, после чего занялся другими важными и интересными вопросами психиатрии. А вот ученик Вестфаля, другой немецкий психиатр Карл Вернике, обратил внимание на то, что у части пациентов навязчивые состояния выглядят несколько необычно. Их идеи не кажутся им чем-то взявшимся «из ниоткуда» (как это бывает с навязчивыми мыслями), напротив - давняя мысль, крутившаяся на краю сознания, воспоминание, услышанная новость вдруг выглядят чем-то критически, решающе важным и вызывают, понятное дело, сильный эмоциональный отклик. Понаблюдав этих пациентов, Вернике пришел к выводу, что их расстройство - не навязчивость, и сформулировал свой термин - сверхценные идеи.

Что такое сверхценные идеи

Допустим, вы считаете, что вам изменяет супруг. Или с работы собираются вот-вот уволить. Или, скажем, официант, приносящий еду, подозрительно улыбается - наверняка плюнул в суп. Каждая из этих мыслей связана с вашим объективным жизненным опытом - супруг имеет гипотетическую возможность изменить, работа и улыбка у официанта существуют в реальности. Разумеется, любая из этих проблем может стать поводом для раздумий, переживаний и даже бессонной ночи. Но лишь когда буквально вся ваша жизнь начинает вертеться вокруг одной мысли, можно говорить о сверхценной идее. Тут уж не важно, была ли измена, плевок в суп и припрятанный в стол приказ об увольнении. Единственным смыслом в жизни могут стать попытки что-то с этим сделать, а сама мысль вызывает шквал эмоций.

Психиатры выделяют четыре основных критерия, по которым можно узнать сверхценную идею. Первый - это доминирование идеи в психике. За окном может начаться революция - и все равно гипотетический плевок официанта в суп будет восприниматься как нечто куда более значимое. Второй признак - это аффективная насыщенность. В чем бы ни была причина, она будет вызывать эмоции, много, очень много эмоций. Тут надо отметить, что эти два признака в той же мере свойственны и навязчивым состояниям, и бреду. Третий критерий сводится к тому, что идеи берутся из личных переживаний, собственной жизненной ситуации и ее понимания. Это отличает сверхценные идеи и от навязчивых, когда мысли вполне могут выглядеть «чуждыми», и от бреда, который может быть никак не связан с личной историей пациента и касаться хоть президента, хоть инопланетян. И, наконец, последний признак: некоторая критичность. Если в случае бредовых идей психотерапия однозначно не поможет - ничто не в силах изменить мнение пациента, если уж он поверил в масонский заговор, то вот с пациентом со сверхценными идеями можно работать - он еще может колебаться относительно своей правоты (надо отметить, что с этим параметром согласны не все исследователи).

Как можно понять из написанного выше, навязчивые идеи, сверхценные идеи и бред - достаточно близкие друг другу понятия, довольно часто, говоря об одном из них, упоминают и остальные. Поэтому стоит отдельно проговорить, в чем же отличия. Во время навязчивых состояний мысли, как правило, воспринимаются как «не свои», взявшиеся непонятно откуда, они бесцельны, постоянно идут по кругу и пациент пытается отделаться от них. Бред скорее эпизодичен, всепоглощающ, нелогичен, связан с чем-то нереальным и воспринимается пациентом как нечто свое, без критики. Сверхценная идея же - это сильная убежденность в чем-то, от которой тяжело избавиться, которая касается более-менее реалистичных тем и к которой все-таки возможно критическое отношение. Некоторые ученые рассматривают сверхценные идеи как некий барьер, разделяющий навязчивые состояния и бред. Этот барьер не непроницаем - и при развитии заболевания, пациент может пройти через все три состояния.

Когда они приходят

В современной психиатрии сверхценные идеи принято считать элементом ряда психиатрических расстройств, причем в каждом конкретном случае речь идет о своем типе идей. В их числе - обсессивно-компульсивное расстройство («чашки нужно обязательно расставить в ряд»), дисморфофобия (здесь сверхценные идеи связаны с каким-либо собственными дефектами тела, например - «у меня ужасная родинка на носу, все смотрят только на нее»), ипохондрическое расстройство («Кажется, это волчанка»), расстройства пищевого поведения (к ним относятся печально известные анорексия и булимия), гендерная дисфория («я чувствую, что не того пола»), фантомная беременность (она иногда развивается у женщин, проходящих лечение от бесплодия) и социофобия («Они думают, я глупый и неинтересный»).

Существуют склады личности, наиболее уязвимые для сверхценных идей - к ним относятся представители параноидной и шизоидной акцентуаций. Если первые и в актуальном состоянии сознания, как правило, озабочены возможными недоброжелательными действиями в их адрес, то шизоидам скорее свойственно увлекаться всевозможными идеями, иногда до патологических состояний.

Специфического лечения сверхценных идей не существует. Как правило, используются ингибиторы обратного захвата серотонина (то есть антидепрессанты) и антипсихотические препараты, а также психотерапия.

В психиатрической практике сравнительно редко устанавливают синдромологический и тем более нозологический диагноз «сверхценные идеи». Это связано с тем, что «сверхценные идеи» большинством психиатров рассматриваются не в качестве самостоятельной нозологической формы, а как синдром, часто оцениваемый неточно, неконкретно, без четкого разграничения с доминирующими, навязчивыми, паранойяльными идеями.

Термин «сверхценные идеи» в психиатрическую практику ввел К. Вернике (1892). Он относил к ним идеи, возникающие на основании переживаний, сопровождающихся аффектом, и признаваемые больными вполне обоснованными, разумными, выражающими их убеждение.

К. Вернике разделяет сверхценные идеи на нормальные, при которых аффективные переживания адекватны вызвавшим их причинам (по Э. Крепелину, эти идеи могут возникнуть под влиянием «среды», «воспитания»), и болезненные, представляющие собой психотическую гиперболизацию объективных причин.

Определение понятия «сверхценные идеи» сопряжено с рядом трудностей, которые обусловлены главным образом тем, что этот синдром не является специфичным или даже типичным для какого-либо конкретного психического заболевания. Некоторые авторы высказывают мнение о том, что склонность к образованию сверхценных идей наблюдается у «параноических личностей» [Ганнушкин П. Б., 1901]. Содержанием сверхценных идей бывает сутяжничество, изобретательство, реформаторство, супружеская неверность, ипохондрические переживания [Морозов Г. В., 1988]. Они нередко возникают у конфликтных психопатов, гиперсоциальных правдоискателей [Черникова Т. С., 1989]. Высказывается мнение, что у детей, даже страдающих психопатией и подвергающихся массивным психогенным воздействиям, сверхценные идеи не образуются. Этому противоречит мнение В. В. Королева (1985), который считает, что в отличие от сверхценных идей взрослых (сутяжничество, изобретательство, ревность и др.) у детей отмечается рудиментарное сверхценное образование в виде психопатологически незавершенного, чрезмерного отношения к чему-либо (чрезмерные увлечения и деятельность).

Дефиниции понятия «сверхценные идеи» в течение 100 лет, прошедших со времени опубликования работ К. Вернике, формулировались неоднократно, нередко повторяли одна другую и основывались на однотипных критериях.

В М Морозов (1934) приводит заслуживающие внимания высказывания некоторых видных психиатров по поводу феномена, обозначаемого как «сверхценные идеи». Он сообщает: О. Бумке (1930) выделяет активный и пассивный варианты этого феномена, считая, что они могут переходить друг в друга, Е. Странски (1913) признает объективные (в которых нет звучания «Я») и субъективные сверхценные идеи. По тем же данным, Г. Иосман называет три вида сверхценных идей: имеющие предметом общественные отношения, выражающие отношение личности к обществу; имеющие только индивидуальную основу - профессия, правовая жизнь; касающиеся только характерологических свойств личности - мнительность, ипохондрия. Разные авторы сверхценными идеями называют: группу представлений, перешедших «в плоть и кровь человека», возникших вследствие «какого- либо волнующего душу переживания», основывающихся на «жизненных убеждениях» и оказывающих «длительное и решающее влияние на мышление и поступки» [Крепелнн Э., 1910]; убеждения, акцентуированные сильным, вытекающим из личности аффектом и принимаемые за истинные именно в силу этой аффективной акцентуации, а также потому, что личность идентифицирует себя с этой идеей [Ясперс К., 1923]; идеи, которые отличаются от аутохтонных тем, что они признаются своими при отсутствии чувства чуждости, а от навязчивых представлений - отсутствием навязчивости и всегда осмысленностью, а также тем, что они всегда сопровождаются аффектом, исчезают параллельно с его ослаблением и, как правило, носят реалистичный характер [Осипов В. П., 1923]; сильные аффективные переживания человека, охватывающие всю его душу на долгое время, становящиеся господствующим содержанием его жизни, сливающиеся с целостной личностью.. , руководящие действиями больного, несмотря на стремление избавиться от комплекса, забыть его..., идеи, концентрирующие вокруг себя все мысли, побуждения личности, вызывающие двоякий эффект - суженный душевный кругозор с кататимным подбором психического материала и склонность к идеям отношения, которые у психопатов могут затем привести к систематически построенным параноическим бредовым представлениям [Креч- мер Е., 1927]; идеи, представляющие собой самостоятельные патопсихологические феномены, занимающие определенное место в клинике душевных расстройств могущие быть «нормальными» (ревность, ипохондрия, влюбленность) и «болезненными» (при их неадекватности вызвавшему фактору) ..., идеи, которые в отличие от бредовых поддаются разубеждению, понятны по содержанию и механизму возникновения: являются выражением реакции личности на воздействие психогенных факторов, образования, являющиеся продуктом психологического развития личности больного, идентифицирующиеся с ней как интегральная часть сознания, выражающая опасения, желания, стремление личности, главенствующие в сознании, идеи, ведущие иногда к частичному сужению сознания вследствие чрезмерной концентрации аффекта и внимания, отодвигающие все остальные идеи на периферию сознания или изгоняющие их в силу преобладающей эффективности..., переживания, возникновению которых способствуют инфекции, интоксикации, соматические заболевания, истощение, церебральный атеросклероз и инволюция (ослабляющая «устойчивость психики»), а также неблагоприятная почва в виде шизондии, эпилептоидии, психастении, тревожномнительного характера, ипохондрии, параноической психопатии [Морозов В. М., 1934]; идеи, которые все же имеют некоторое оправдание, но они так господствуют (доминируют) в сознании, что вытесняют другие мысли и тем, конечно, отрицательно отражаются на процессе мышления, на его продуктивности..резко эмоционально окрашенные идеи [Консторум С. И., 1935]; идеи, составляющие мысли или целые комплексы их, на протяжении длительного периода времени преобладающие над всеми другими благодаря своему чувственному тону [Бумке О., 1948]; идеи, которые вследствие аффективной окраски приобретают превосходство над всеми другими идеями и в отличие от бредовых идей поддаются корректировке [Гуревич М. О., Серейскнй М. Я-, 1937]; идеи которые в отличие от доминирующих идей и представлений очень важны по содержанию для личности, развиваются на интенсивной, эмоциональной основе и не являются по существу особо стойкими, нелепыми, несуразными ГГиляровский В. А., 1938]; идеи, которые можно разделить на интерпретативные стабильные, со строгой аргументацией, а также трактовкой происходящего вокруг и аффективные, неустойчивые, базирующиеся только на эмоциях [Брагин Р. Б., 1975]; идеи, возникающие в отдельных случаях «на втором этапе трансформации психопатии» под влиянием психогенно-травмирующих факторов [Лукомская М. И, 1977]; суждения, возникающие на основе реальных обстоятельств, но занявшие в дальнейшем несоответствующее их значению преобладающее положение в сознании и вызвавшие развитие чрезмерного, эмоционального напряжения..., содержащие вначале объективное толкование действительности в отличие от бреда, включающего с самого начала патологическое толкование действительности идеи, не приобретающие патологического развития, не становящиеся мировоззрением и постепенно затухающие [Снежневский А В., 1983]; мысли, особо значимые для личности, отличающиеся сильной аффективной заряжеиностью и потому в значительной мере подчиняющие себе содержание сознания и деятельность человека, появляющиеся в связи с реальными фактами и событиями, необоснованно гиперболизированные в сознании больного, отличающиеся от бредовых идей тем, что поддаются некоторой коррекции, хотя и нестойкой [Ковалев В. В., 1985].

Таким образом, среди признаков, характеризующих феномен сверхценных идей, разные авторы называют: возникновение в связи с реальными фактами, событиями; особенности оформления в виде понятных представлений или группы представлений; наличие тесной связи с жизненными убеждениями; фиксацию на устремлениях, опасениях, желаниях, стремлениях, свойственных больному; признание идей своими (без чувства чуждости, навязчивости) при безусловной осмысленности; присутствие кататимных механизмов и яркого аффективного сопровождения; гиперболизацию переживаний, их неадекватность устремлениям и интересам больного; влияние на побуждения и действия больного; стойкость и длительность; возможность, в отличие от бреда, разубеждения больного; отсутствие патологического толкования действительности и наличие ее объективного толкования.

По нашему мнению, необоснованно приписывать сверхценным идеям следующие свойства, называемые некоторыми авторами: обязательное психогенное происхождение во всех без исключения случаях; суженное сознание, сопровождаемое «ограничением» внимания и аффекта; обязательное снижение продуктивности мышления. Не вступая в дискуссию по поводу наличия или отсутствия перечисленных свойств, предлагаем следующие сводные определения изучаемого понятия.

Сверхценные идеи - это продуктивные, отражающие в той или иной степени интеллектуальное творчество, мировоззрение и личностные особенности пациента идеи, всегда опирающиеся на реальные явления и события, понятные окружающим, идеи, основывающиеся на заблуждении, но приобретающие в дальнейшем последовательное, адекватное ошибочной посылке развитие, которое, однако, лишено паралогичных построений. Механизм образования и развития сверхценных идей обусловливается субъективной оценкой пациентом действительности (без патологического ее толкования) с возможностью частичной коррекции ошибочной посылки и невозможностью влияния на дальнейшую ее интеллектуальную разработку. Сверхценные идеи, отличаясь стойкостью и длительностью, для больного сохраняют характер объективных, всегда принадлежат пациенту (не сопровождаются чувством чуждости и ксенопатической проекцией), имеют аффективную окраску, захватывают все мысли пациента, подавляют или исключают другие мысли, характеризуются гиперболичностью, влияют на намерения и действия пациента.

Особое внимание в психиатрической литературе уделяется вопросам дифференциации сверхценных идей с «нормальной психической деятельностью», а также с «доминирующими, навязчивыми, бредоподобными и бредовыми» идеями.

Так, некоторые авторы, различая «нормальные» и «ненормальные» или «объективные» или «необъективные» сверхценные идеи, полагают, что феномены, отвечающие всем признакам сверхценных идей, могут встречаться у психически здоровых людей [Бумке О., 1919, 1929; Ясперс К., 1923; Молохов А Н, 1940; Гуревич М О., 1949]. По-видимому, различный подход к оценке степени нарушения нормальной психической деятельности при постановке диагноза «сверхценные идеи» связан прежде всего с принятой тема или другими авторами дефиницией указанного термина. Обычно идеи, которые можно пли нельзя отнести к «сверхцениым», оцениваются в зависимости от наличия пли отсутствия нарушения нормального логического развития мыслительною процесса. И Ф Случевскпй (1957) не видит никакой разницы между сверхцепными и доминирующими идеями, не считая сворх- цеиные идеи патологическими К приведенным мнениям в известной степени близки высказывания П. Б Ганнушкина (1933) и В Майер-Гросса (1960), которые считают сверхценные идеи характерными только для психопатии, а не для психического заболевания. Е. Блейлер (1920) видит клиническое сходство между сверхценными и навязчивыми идеями, называя последние «неотвязными идеями» С этим согласуются мнения П. Цигена (1897) и Г. Ашафенбурга (1912, 1931), сближающих сверхценные идеи с навязчивыми представлениями. М. О. Гуревич и М. Я Серейский (1928) подчеркивают, что «переоцениваемые идеи» (этот термин они предпочитают термину «сверхценные идеи») отличаются от навязчивых аффективным геиезом, спаянностью с личностыо, отсутствием количественного нарушения мышления, возможностью разубеждения В А Гиляровский (1938) отмечает, что при сверхценных идеях отсутствуют характерные (?) для некоторых навязчивых состоянии факторы иаспльствениости, малозначпмости, случайности для больного со стремлением отделаться от них. В. М. Блейхер (1983) пишет, что при сверхценных идеях ист часто наблюдаемых при навязчивых состояниях чувства чуждости и стремления борьбы с идеями, а имеются, наоборот, слияние идей с личностью и тенденция к их осуществлению. Сближая ипохондрические идеи со сверхценными, 3. Фрейд (1895) рассматривает их как промежуточные между фобиями, т. е. навязчивыми идеями, и бредом. А Н. Голик (1991), находя в структуре патологического фантазирования подростков «компонент сверхценности», объединяет понятием «сверхценные влечения» симптомы «метафизической интоксикации» и «патологического фантазирования», т. е по существу сближает этот феномен с бредоподоб- ными переживаниями. Принципиально отличает сверхценные идеи от бредовых К Бирибаум (1915). Однако он, а позднее Я. П Фрумкии (1939), А Эй, П. Бернар, Ч. Брнссе (1967) признают понятие «сверхценный бред» в качестве только бредового феномена.

По мнению одних авторов, сверхценные и бредовые идеи не всегда можно четко разграничить; другие считают, что они отличаются друг от друга весьма существенно, принципиально. Так, К. Бирнбаум (1915) термины «сверхценные идеи» и «бредовые идеи» использует в качестве синонимов, говоря, например, о сверхценных бредовых идеях ревности. Такое же объединение терминов через много лет повторяет Е. Б Байтураев (1975), который не различает понятия «патологические идеи ревности», «сверхценные идеи ревности», «паранойяльные идеи ревности». Некоторые авторы при сверхценных идеях находят признаки «логического сдвига» и на этом основании делают вывод о психопатологической близости и отсутствии раз личий между указанными идеями и бредом [Гуревич М. О., 1924]. В противовес этому Е. Странски (1913) считает сверхценные и бредовые идеи совершенно различными психопатологическими образованиями, поскольку при первых присутствует логическая аргументация, доступность логической коррекции, соответствие психогенному фактору, а при вторых доминируют па- ралогичные построения, невозможность переубеждения, несоответствие предшествующим случайным моментам. Кроме того, он подчеркивает, что бред может основываться нч второстепенных переживаниях, случайных фактах, а возникновение сверхценных идей сопровождается логической аргументацией.

К. Ясперс (1923) перечисляет сверхценные образования, бредоподобные идеи и бред в качестве самостоятельных психопатологических синдромов. Более категорично по этому поводу высказывается В. А. Гиляровский (1938), подчеркивающий, что сверхценные идеи отличаются от бредовых отсутствием «патологического сдвига во всем мышлении», так как только отдельные звенья, элементы мышления благодаря аффективному заряду выдвигаются на первый план. В. М. Блейхер (1983) отличает сверхценные идеи от бредовых по отсутствию коренного изменения личности и наличию только количественных, а не качественных нарушений.

Встречающееся в психиатрической литературе описание «сверхценных идей отношения», «сверхценного бреда» и «паранойяльного бреда» в качестве этапов «психопатизации личности» приводит к отождествлению психопатии и малопрогреди- ентной шизофрении, что нельзя признать правомерным. Принципиальные различия перечисленных выше понятий по их взаимоотношению с логическим мышлением подтверждают самостоятельность каждого из соответствующих феноменов. Несколько усложняет их раздельную квалификацию возможность трансформации сверхценных идей в бредовые.

Теоретически можно предположить два варианта появления бредовых идей (преимущественно паранойяльного бреда) у больных, до этого обнаруживавших признаки сверхценных образований. При первом варианте сверхценные идеи, спонтанно развиваясь, трансформируются в бредовые. Второй вариант предполагает не превращение сверхценных идей в бредовые, а независимое возникновение бредовых идей в процессе дальнейшего развития болезни или под влиянием дополнительных вредностей (психогении, соматические заболевания, интоксикации) наряду с ранее существовавшими сверхценными образованиями. В этом случае бредовые идеи могут соответствовать по фабуле предшествовавшим сверхценным идеям, но могут иметь совершенно иную фабулу, причем в дальнейшем они достаточно быстро или постепенно полностью вытесняют сверхценные идеи. Иначе говоря, идеи понятные, адекватные вызвавшим их причинам, логически развивающиеся заменяются идеями, основанными на паралогичных построениях, некорригируе- мыми. Варианты замены сверхценных идей бредовыми на практике разграничить достаточно сложно, и вряд ли такое разграничение имеет большое значение для дифференциальной диагностики.

Возможность прямой трансформации сверхценных идей в бредовые признают многие авторы. При этом одни говорят о превращении сверхценных идей в ограниченный бред отношения [Вернике К., 1892], другие - в сверх- ценный бред [Бирнбаум К., 1915], третьи отмечают односюжетность идей, например мыслей об ущербе при сверхценных идеях, превратившихся в паранойяльный бред отношения [Бумке О., 1930; Янцарик К, 1956]. Одно- сюжетность бредовых идей, трансформировавшихся из сверхценных образований, отмечает также Д. А. Аменицкий (1942), наблюдавший превращение сверхценных идей переоценки собственной личности в бред величия. Аналогичные случаи отмечает И. В. ЛАорковкина (1982), наблюдавшая у больных шизофренией появление конформного бргда после предшествовавших ему сверхценных идей того же содержания.

Сверхценные идеи напоминают лабиринты и зеркала, в которые мы все иногда заглядываем в определенных значимых ситуациях. Каждый человек очень дорожит своими чувствами, здоровьем, репутацией и всем иногда хотелось бы знать, о чем думает собеседник.

Изначально каждый живет по своему сценарию и у любого есть свои убеждения, которые покажутся странными для другого человека.

Каждый человек обладает своими сверхценными идеями: для кого-то важен порядок на рабочем столе, а кто-то слишком болезненно реагирует на шутки со стороны друзей и начинает подозревать их в неискренности или агрессии. Все - яд, дело только в дозе; все люди имеют свои сверхценные идеи, но не все умеют с ними жить.

Сверхценные идеи возникают тогда, когда человек начинает погружаться в переживания такого рода. Если человек обладает природной подозрительностью в общении с людьми, ему может показаться, что он точно знает мысли окружающих и с помощью логического мышлении создаст яркую историю о том, что же именно говорят за его спиной. Люди часто создают мифы, а затем живут в них, даже не подозревая об этом.

Например, синдром хронического неуспеха: человек внутренне ориентирован на неудачу и интуитивно выбирает наихудший вариант развития событий в собственной жизни. Он как бы программирует судьбу, это случается вследствие внутреннего ощущения безаппеляционной истины (сверхценная идея правоты). Человек точно знает, что мир вращается не в ту сторону, истина существует одна, и он ее постиг.

Сверхценные идеи по сути своей либо гипертрофированные природные потребности и инстинкты: страхи, убеждения и ценности, которые проецируются во внешний мир, либо слишком острое и болезненное восприятие реальности, которая контрастирует с представлениями человека.

Сверхценные идеи, возникают вследствие сильных чувств, переживаний и эмоциональных потрясений: чувства обиды, слепой любви и ревности, или вследствие непризнания и борьбы. Также может возникать неадекватное поведение, на фоне интенсивных психических переживаний и в силу большой эмоциональной заряженности.

Следует определить понятие «сверхценная идея» - глубокое убеждение или чувство, которое человек ценит , которым он дорожит сильно и безоценочно, стремится подтверждать и развивать свою идею.

Яркая отличительная черта, отличающая сверхценные идеи от бреда или синдрома навязчивых состояний - парадоксальная логичность. Личность, несущая в себе сверхценную идею справедливости, например, становится чрезвычайно осторожной в изложении своих мыслей и постоянно прислушивается к информации, которая поступает. Общаясь, находит, что в самом сообщении или интонации собеседника была неискренность или еще хуже обман, оскорбление или упрек. Важно то, что личность находит вполне рациональные аргументы неправоты собеседника и часто может заставить его чувствовать себя виноватым. Лишь после многократного повторения таких ситуаций присутствие сверхценной идеи становится очевидно для людей, окружающих такого человека.

Сверхценные идеи - это не только ошибочные, но и односторонние суждения или группы суждений, которые вследствие своей резкой аффективной /чувственной/ окраски начинают доминировать и управлять личностью. Мир как бы делится на черное и белое: то, что совпадает со сверхценной истиной и то, что противоречит ей. Интересно, что сверхценные идеи возникают вследствие потребности личности в них. Это определенный сценарий или план, какой должна быть жизнь, человек сам создает для себя очень жесткие рамки и затем боится заглянуть за пределы, которые были созданы.

Сверхценные идеи можно классифицировать как сильную защиту от внешней нестабильности жизни. Мир имеет множество красок, оттенков и полутонов, сильные личности видят много оттенков и им это нравится. Чем неустойчивей личность, тем сложнее ей воспринимать разнообразие, оно тревожно и неконтролируемо, а когда сверхценная идея полностью сливается с личностью остается только черное и белое, хорошее и плохое. Формально механизмы мышления при сверхценных идеях не нарушаются, однако логика мышления становится парадоксальной .

На начальных стадиях формирования сверхценных идей, путем веских логических доводов, нередко с большим трудом, все же удается убедить субъекта в ошибочности его суждения. Однако, после того, как идея поглощает личность, чужие доводы могут быть только ошибочными.

Сверхценные идеи, как правило, образуются вследствие эмоционального потрясения и взаимодействия со средой. На интенсивность формирования сверхценных идей влияют завышенные ценности. Ценности можно разделить на три основных уровня:

• завышенные ценности;
• «акцентуированные» (гиперактуализирующиеся в соответствующих условиях) ценности;
• ценности-cоответствия общепризнанным нормам.

По характеру взаимодействия личности со средой различают 3 варианта взаимодействия личности и ситуации, завершившегося образованием синдрома сверхценных идей.

Первый вариант - завышенные ценности, которые присутствуют на протяжении длительного периода жизни и в определённых ситуациях трансформируются в сверхценные идеи. Ситуации, в которых сверхценные идеи актуализируются, как правило, имеют завышенное значение только для самой личности, окружающим же искренне непонятны причины настолько болезненных реакций.

К таким личностям относятся в основном глубоко психопатические личности (патологические ревнивцы, «вечные» ипохондрики, «борцы за правду» и другие).

Поскольку все люди разные, причины их поведения тоже разнообразны. В этой группе так же выделяют подгруппы:

1. Личности с паранойяльно-завышенными ценностями (постоянные носители гипертрофированных ценностей или сверхценных идей). Болезненно неадекватные оценки (сверхценные идеи) провоцируются сильными потрясениями. Примерами могут быть сверхценные идеи, возникавшие после потери близких, незаслуженных обвинений, выявления имевшегося соматического заболевания и пр. .
2. Личности с латентно-завышенными ценностями (сверхценности, которые периодически однотипно проявляются). Как правило, это личности с некоторыми психофизиологическими особенностями (конституциональными или приобретёнными к моменту психотравмы) которые способствовали образованию сверхценных идей. Такие люди чрезмерно внушаемы, инфантильны. Травмирующие моменты менее серьезны, чем в предыдущей подгруппе.
3. Личности с болезненно разросшимися ценностями, привитыми определённой средой. Сверхценная идея проявляется в поддержании уже имеющихся мифов: среды, семейных, культурных и других.

Личности со сверхценными идеями внутренне дисгармоничны, их ценности дисгармоничны также и в реальном мире таким людям крайне неуютно. Патологические ценности и гипертрофированные оценки, которыми в последующем руководствуется личность, не могут приносить ни желаемых результатов, ни быть приняты обществом.

Второй вариант - сверхценные идеи являлись результатом взаимодействия личности с легко ранимыми («акцентированными») ценностями и субъективно значимой психотравмой .

У таких личностей отмечаются отдельные психопатические черты в определенных ситуациях, но всё же они способны строить свою жизнь и контролировать идеи в определенных жизненных ситуациях. Сверхценная идея проявляется лишь при сочетании субъективных ценностей и определенной ситуации. Сверхценные идеи таких личностей, являются следствием эмоционального нарушенного оценивания ситуации.

Третий вариант - сверхценные идеи вызываются объективно травмирующей ситуацией, своеобразно переработанной человеком до гиперболизированных оценок. Идеи актуализируются при реальной или мнимой угрозе личности. Однажды пережитое сильное эмоциональное потрясение влияет на жизнь, восприятие и поведениe личности в дальнейшем. Любое схожее событие вызывает сильные эмоции.

Так же важна форма проявления таких идей: выделяют мыслительные и эмоционально-образные сверхценные идеи.

Первая форма («интерпретативная») характеризуется преимущественно интровертированностью, внутренней напряжённостью и зачастую незримостью доминирования переживаний . Идея устойчива, есть некая канва, шаблон, т.е. сама идея, которая диктует личности, в каком ключе трактовать события - человек же логически позволяет себе в это верить и находит аргументы в пользу своих убеждений. Идея, как правило, целостна, это уже мировоззрение; личность склонна к постоянному анализу и бесконечно находит все новые и новые аргументы для поддержания идеи. Все факты и события тщательно анализируются и классифицируются, логика является основой такой сверхценной идеи. Однако такой анализ далеко не объективен и не имеет практической ценности. Негативная сторона сверхценных идей - шаблонное реагирование, все оценки подгоняются под уже имеющийся шаблон. Однако в данной форме отсутствует завершенность мысли, человек постоянно сомневается и ищет все новые доказательства своей правоты, интерпретируя все события своей жизни и не успевая почувствовать реальность.

Эмоциональную основу идеи составляет страсть - сильное, устойчивое и длительное чувство, которое, тем не менее, можно логически объяснить или хотя бы охарактеризовать. Поведение, связанное со сверхценной идеей, большей частью стеничное, целеустремлённое, планируемое, незначительные перемены становятся стрессовыми . В отдельных случаях с помощью логических доводов возможно снизить важность идеи.

Вторая форма («аффективная») отличается ярко проявляющейся напряжённостью переживаний и очевидностью их доминирования . Личность как бы поглощается идеей, и даже не пытается объяснить природу и важность идеи. Подкрепление идеи происходит при помощи воображаемых образов и предположений. Приводимые доводы ситуативны, непостоянны, а порой и противоречивы. Рассуждениями отчётливо управляет «эмоциональная» логика. Аргументами выступают сиюминутные эмоции, чувственные переживания при этом факты учитываются редко или искажаются. Ошибочность и противоречивость ярко проявляются в выводах, каких-либо суждениях. Поскольку ключевым фактором являются эмоции, убеждения весьма неустойчивы, периоды уверенности в истине сменяются неустойчивыми убеждениями, которые провоцируют страхи и ощущение беспомощности, неуверенности и потерянности, затем цикл повторяется.

Сверхценные идеи нередко переходят в навязчивые идеи. Навязчивыми идеями называются представления и мысли, непроизвольно вторгающиеся в сознание больного, который понимает всю нелепость их и в то же время не может с ними бороться .

Сверхценные идеи также неотъемлемый компонент синдрома навязчивых состояний. В состав этого синдрома, наряду с навязчивыми мыслями, входят навязчивые страхи (фобии) и навязчивые влечения к действиям.

Сверхценные идеи нарушают психическое равновесие и создают напряжение, которое личность затем пытается снять с помощью своеобразных ритуалов в форме повторяющихся навязчивых действий. Человек оправдывает необходимость и логичность своей сверхценной идеи и страдает от синдрома навязчивых состояний, которые приносят ему дискомфорт.

Сверхценные идеи характеризуются четырьмя основными факторами:

1. Доминирование в психике: личность и идея сливаются, идея и самостоятельно выработанные правила начинают управлять поведением личности. Следование идее становится доминирующим, остальные потребности просто вытесняются из психики.
2. Аффективная насыщенность, «психологическая понятность» идеи и отсутствие окончательной убеждённости, те идеи, которые понятны «исходя из переживаний, ситуации и личности больного» (В. М. Морозов, 1934). Эмоции неустойчивы. Личность сама неуверенна в своих убеждениях и поэтому постоянно ищет дополнительное подтверждение им.
3. Ограничение психологической понятности сверхценных образований отсутствием «нелепого характера» содержания идеи (А. Б. Смулевич, 1972) расширяет понимание и границы сверхценности, нивелируя их самостоятельность . Идеи понятны и объяснимы - это, как правило, реальные факты, которые были гипертрофированы обостренным восприятием личности. Личность может приводить аргументы и теории, хотя часто они смотрятся довольно нелепо, но обладают своей довольно продуманной логикой.
4. Четвёртый признак (отсутствие окончательной убеждённости) формулируется в литературе по-разному («колебания в уверенности», «допускаются сомнения», «возможность внесения коррекции», «возможность критического отношения» и др.) . Личности такого склада склонны к философствованию и рассуждению: это дает возможность и надежду на помощь им.

Сверхценные идеи - это искусственно созданная реальность с множеством лабиринтов. Большинство сверхценных идей - это защита от проблемы выбора, потребности в самостоятельности, страх перед общепризнанными рамками и боязнь быть не таким как все. Иногда это даже может стать способом бегства от себя, что даже может удасться. Однако следует помнить, что выход из одного лабиринта часто является входом в другой. Интересно так же то, что сверхценные идеи часто бывают отражением тени, которая была открыта Карлом Густавом Юнгом. Высокопорядочные люди, склонные к морализированию, часто подавляют агрессию в обществе и выражают ее через поучение других, проявляя агрессию к «инаковерующим».

Так же подозрительность, мнительность и недоверие часто проявляются у людей неуверенных в себе - они проецируют свою неуверенность на других. Однако возможен и противоположный аспект: возможно, человек сам склонен к обсуждению чужих поступков и ждет того же от окружающих.

Сверхценные идеи - результат совокупности множества факторов и стечений как психологических феноменов, так и индивидуальных свойств человека. Все люди совершенно различны и каждый относится к определенному психотипу со своими чертами характера. Характерологические черты свойственны всем людям и в соответствии с ними в определенных жизненных ситуациях могут возникнуть определенные сверхценные идеи. Таким образом, каждому типу личности соответствует определенный тип сверхценных идей. Выделяют такие личностные радикалы - основные пути взаимодействия личности со средой.

На характер сверхценных идей влияет так же ведущий радикал характера.

Можно выделить такие характерологические радикалы и соответствующие им сверхценные идеи:

1. Истероидный радикал - личность обладает слабой нервной системой, высокой переключаемостью внимания и интересов. Высокая потребность в признании, склонность к артистизму, ярким и экстравагантным поступкам. Людям такого характера характерно: стремление во что бы то ни стало обратить на себя внимание окружающих и отсутствие объективной правды как по отношению к другим, так и к самому себе (искажение реальных соотношений) . Ясперс охарактеризовал такое поведение как - «стремление казаться больше, чем это на самом деле есть».

Их эмоциональная жизнь неустойчива, чувства обычно поверхностны, привязанности непрочны и интересы неглубоки и неустойчивы. Вследствие этого они часто «меняют» свои принципы. Они меняются и подстраиваются под окружающую их обстановку стремясь всякий раз быть теми, кем их хотели бы видеть. В то же время для них жизненно важно быть оригинальными и первыми во всем, и это может провоцировать внутриличностный конфликт. Такие личности не терпят конкуренции и могут страдать патологической ревностью. Причем, ревность скорее не к любимому человеку, а из-за задетого самолюбия. Они злопамятны к тем, кто был к ним невнимателен или равнодушен. Эмоциональное строение таких личностей обычно инфантильно, поскольку действия легко поддаются сиюминутным порывам и они сложно переживают травмирующие события. Внешний, реальный мир для человека такого склада приобретает своеобразные, причудливые очертания; объективный критерий для него утрачен, или неинтересен и это часто дает повод окружающим обвинять его (в лучшем случае) во лжи и притворстве.

Одни события оцениваются для него очень важно и тонко другие же остаются незамеченными. Такие личности реагируют не на объективные факты, а на те детали, которые интересны только им.

Крайне тонко и остро воспринимая одно, личность истероидная оказывается совершенно нечувствительной к другому; добрый, мягкий, даже любящий в одном случае человек обнаруживает полнейшее равнодушие, крайний эгоизм, а иногда и жестокость в другом; гордый и высокомерный, он подчас готов на всевозможные унижения; неуступчивый, упрямый вплоть до негативизма, он становится в иных случаях согласным на все, послушным, готовым подчиниться чему угодно; бессильный и слабый, он проявляет энергию, настойчивость, выносливость в том случае, когда это потребуют от него законы, господствующие в его психике. Эти законы все же существуют, хотя мы их и не знаем и они нелогичны .

Потребность быть в постоянном признании и восхищении может провоцировать сверхценные идеи отношений. Идеи могут заключаться как в постоянной демонстрации своих возможностей и качеств. В таком случае человек уверен, что все внимание окружающих приковано к нему и реагирует соответственно. Второй вариант такой идее - это всеобщая зависть. Такие идеи провоцируют либо борьбу с мнимыми обидчикам либо подчеркнутую театральную надменность к людям. Следует отметить, что данному типу характерны аффективные сверхценные идеи, поскольку нервная система неустойчива и выводы сиюминутны. Так же они склонны ко лжи: некоторые личности прибегают ко лжи ради эпатажа, другие же могут этого даже не замечать. Это происходит вследствие постоянной театральности и человек уже перестает отличать миф от реальности. Такие личности даже могут сильно обижаться когда им перестают верить, поскольку они сами уже искренне верят в только что созданный миф.

2. Эпилептоидный радикал - обладает постоянным эмоциональным напряжением. Вследствие такого напряжения стремится все контролировать и управлять. Характеризуются раздражительностью, вплоть до ярости. Могут присутствовать навязчивые страхи, тоска и т.д. Очень активны, напряженно деятельны, настойчивы и даже упрямы, в общении - эгоистичны, нетерпеливы и крайне нетерпимы к мнениям других, резко реагируя на любые возражения. Их мышление инертно, вязко, новый опыт не воспринимается. Стремятся занимать позицию лидера. Им свойственны такие чувства как: крайняя раздражительность, доходящая до приступов ярости, во-вторых, приступы расстройства настроения (с характером тоски, страха, гнева).

Та или другая мысль надолго застревает в их сознании; можно определённо говорить о склонности эпилептоидов к сверхценным идеям. Их аффективная установка почти всегда имеет несколько неприятный оттенок раздражения и неприятия - на фоне таких эмоций развиваются бурные вспышки неудержимого гнева, ведущие к неадекватным действиям. Человек подозрителен, обидчив, мелочно придирчив, склонен к критике. Такие личности, как правило, всегда борятся за что-то и против кого-то. Очень важно подчеркнуть чрезвычайно характерную для эпилептоидов склонность к эпизодически развивающимся расстройствам настроения. Отличием от депрессивных состояний всякого другого рода, почти всегда является постоянное присутствие в них трех основных компонентов: агрессии, тоски и страха. Подобные расстройства настроения могут продолжаться недолго. Несмотря на всю свою необузданность, люди такого склада, остаются людьми очень прямолинейными, целеустремленными, односторонними и неспособными хотя бы на мгновение отрешиться от своих нередко эгоистических целей и интересов, полностью определяющих их в общем всегда очень напряженную деятельность. Их эффективность лишена богатства оттенков и определяется преимущественно постоянно имеющейся у них в наличии агрессивностью и напряжением по отношению к окружающим людям.

Сверхценные идеи заключаются в постоянной борьбе за свои интересы, потребности и права. Важно отметить, что требования всегда логичны и не терпят ни малейшей критики. Такой человек всегда за что-то борется и всегда четко видит врага - если же его нет, он его придумает.

3. Паранойяльный тип - характеризуется активностью, стратегическим складом ума. Самым характерным свойством параноиков является их склонность к образованию так называемых сверхценных идей, во власти которых они и оказываются; эти идеи заполняют психику параноика и оказывают доминирующее влияние на все его поведение. Как правило, доминирующей идеей является идея собственной значимости. Основные черты - это преувеличенное самомнение: склонен формировать команды, которыми и руководит. Сфера интересов крайне узка, они фокусируются только на своих интересах, все остальное их просто не интересует. Всех людей они воспринимают или как своих, или как чужих, в зависимости от того, поклоняются им люди или нет. Вся жизнь такого человека строится вокруг его «комплексов», его «сверхценных идей». Как правило, сверхценные идеи и страхи фокусируются на страхе быть «сверженным с трона». Любое несогласие, борьба, препятствия, с которыми они иногда сталкиваются, вызывают у них присущее им чувство недоверия, обидчивости, подозрительности. Всякий, кто общается с параноиком и позволяет себе вести себя, как считает нужным, становится его врагом; другой причиной враждебных отношений является факт непризнания со стороны окружающих дарований и превосходства параноика.

В борьбе за свои воображаемые права такой человек часто проявляет большую находчивость: очень умело отыскивает себе сторонников, убеждает всех в своей правоте, бескорыстности, справедливости и иной раз, даже вопреки здравому смыслу, выходит победителем из явно безнадёжного столкновения, именно благодаря своему упорству и мелочности. Но и потерпев поражение, он не отчаивается, не унывает, не сознает, что он не прав - наоборот, из неудач он черпает силы для дальнейшей борьбы. Сверхценные идеи логичны - такой человек способен увлечь людей за собой ради собственной выгоды.

4. Эмотивный радикал - наименее подвержен сверхценным идеям, поскольку психика такого человека очень подвижна. Любое незначительное событие увлекает его. Склонен, к пространственному мышлению. Чаще всего это веселые, открытые и даже простодушные люди. Эмоциональная переключаемость выражается в том, что малейшая неприятность омрачает их душевное расположение и приводит их в глубокое уныние, хотя и ненадолго, новая информация в корне меняет настроение. Хотя их настроение не меняется без причины, поводы могут быть чрезвычайно незначительны. На эмотива может действовать и дурная погода, и резко сказанное слово, и воспоминание о каком-нибудь печальном событии, и т.д.

Они обыкновенно прекрасно уживаются в создаваемых другими рамках хорошо налаженной жизни, но зато чрезвычайно быстро теряются в условиях, требующих находчивости и решительности, очень легко давая патологические реакции на неприятные переживания, хотя сколько-нибудь выводящие их из душевного равновесия . Важно отметить, что несмотря на легкость переключения внимания такие личности все же глубоко и тяжело переживают сильные эмоциональные потрясения. На фоне посттравматических состояний (катастрофы, аварии, потери близких и т.д.) также могут возникать сверхценные идеи.

5. Шизоидный радикал - творческие и оригинальные личности со своеобразным мышлением. При общении с таким человеком часто возникает ощущение, что он либо знает какую-то тайну или просто живет в каком-то другом мире и просто без особого интереса присутствует в этой реальности. Оригинальность и аналитический склад мышления заставляет личность постоянно анализировать внешние факторы, собственные переживания и их взаимодействие. Такие личности склонны к формированию далеко идущих выводов, правил, они живут в соответствии со своим оригинальным порядком.

Личности, обладающие ведущим шизоидным радикалом живут, пребывают в мире собственных идей и это благоприятная почва для формирования сверхценных образований. Им свойственны специфические идеи отношений. Личности с такими идеями склонны воспринимать все, что происходит в контексте отношения к себе. Любые совпадения воспринимаются как знак свыше имеющий к нему непосредственное отношения. Им свойственна аутистическая оторванность от внешнего, реального мира , отсутствие внутренней гармонии в психике и причудливая парадоксальность эмоциональной жизни и поведения. Поведение таких людей трудно понять, так как они редко раскрываются и описывают свои чувства. Таким личностям чрезвычайно трудно понять чувства и эмоции других людей. У них присутствует тонкое эстетическое чувство: они как правило принципиальны в общечеловеческих вопросах, также они могут проявлять эмоции в своем воображении, но понять реальные чувства реальных людей, в конкретный момент времени свыше их возможностей. Их эмоциональная жизнь вообще имеет очень сложное строение: естественные эмоции проходят психике необычный и сложный путь. Эмоция должна преодолеть целый ряд внутренних противодействий. Самые простые душевные движения причудливо взаимодействуют и с воспоминаниями и ассоциациями прошлого и надеждами на будущее, - все они сплетаются в причудливый узор переживаний.

Личность, будучи отчужденной от действительности, в то же время находится в постоянном и непримиримом внутреннем конфликте с самим собой. В поведении таких людей обращают на себя внимание непоследовательность и недостаточность связи между отдельными импульсами. Им сложно находится в общепризнанных рамках. Данным персонажам так же свойственна «аристократическая» сдержанность, а то и просто чопорность - и это не прихоть, в некоторых случаях это выработанное в течении жизни умение, защита и средство держать других людей на расстоянии во избежание разочарований, которые. неизбежны при близком общении. Это люди крайностей, не знающие середины - «все или ничего, они недоверчивы и подозрительны, они склонны к преувеличениям, в своих симпатиях и антипатиях большей частью проявляют капризную избирательность и чрезмерную пристрастность.

6. Гипертимный радикал - люди обладающие данным радикалам, как правило, в хорошем настроении подвижны и часто весьма одарены. Они обладают, гибким мышлением их психика многосторонняя. Часто душевно добры и отзывчивы. Это люди, быстро откликающиеся на все новое, энергичные и предприимчивые. К сожалению, у каждой медали две стороны: внешний блеск сливается с большой поверхностью и неустойчивостью интересов, которые не позволяют вниманию надолго задерживаться на одном и том же предмете, общительность переходит в чрезмерную болтливость, в работе им не хватает терпения, они склонны к построению воздушных замков. Так же их общение крайне неустойчиво - их обещаниям нельзя верить. Многие из них авторитарны и не приемлят противоречия их сиюминутным желаниям Многие сильно себя переоценивают. Остроумны, но часто пользуются своим умом задевая окружающих.

В жизни гипертимов возможны блестящие взлеты (хотя в деловых вопросах эти люди крайне ненадежны) и резкие падения, которые, впрочем, легко переносятся; гипертимы остаются находчивыми и изобретательными в любых затруднительных положениях. Их сверхценные идеи ситуативны, аффективны, и, как правило имея, яркую эмоциональную окраску, не провоцируют болезненных переживаний, а скорее имеют характер навязчивой идеи, впрочем и она доминирует в психике недолго. Группа сравнительно невинных болтунов при наличии более резко выраженного самомнения и некоторой раздражительности образуют естественный переход к другой, значительно более неприятной, разновидности описываемого типа, к так называемым «спорщикам». Это люди, которые все знают лучше других, чрезвычайно не любят слушать и особенно не терпят возражений, вызывающих у некоторых из них неудержимые гневные вспышки. Переоценивая свое значение, они склонны предъявлять совершенно неосуществимые притязания, а встречая непризнание и противодействие, легко вступают на путь упорной борьбы за свои мнимые права. В этой борьбе они обыкновенно не останавливаются ни перед чем под влиянием эмоций. Однако, с новыми эмоциями могут прийти и совершенно новые идеи.

7. Тревожный радикал - характеризуется наибольшим спектром сверхценных идей. К ним можно отнести и ипохондрические переживания связанные со здоровьем и мнительные переживания о том, что про них думают окружающие, страх ответственности и попросту страх принятия себя. Таким личностям трудно себя проявлять и отстаивать свое мнение.

Такие люди, как правило, постоянно чем-то расстроены, озабочены чем-то, жизнь кажется бессмысленной, во всем они отыскивают только мрачные стороны. Их прирожденный пессимизм способен омрачить любое событие. Они просто не способны радоваться событиям так как постоянно помнят о том что все конечно и о трудностях которые предстоят, прошлое же доставляет только угрызения совести по поводу действительных или мнимых ошибок, сделанных ими. Чрезвычайно осторожны. Они чрезвычайно чувствительны ко всяким неприятностям, кроме того, какое-то неопределённое чувство тяжести на сердце, сопровождаемое тревожным ожиданием несчастья, преследует постоянно многих из них. Некоторые опасаются будущего, другие же не могут отпустить прошлое. Такие люди часто мысленно возвращаются к давно ушедшим и незначительным для большинства людей других типов событиям и винят себя в них.

Постоянное чувство вины и самобичевание приводит к крайней подозрительности. Соответственно, им часто кажется, что окружающие относятся к ним с презрением, смотрят на них свысока. Это заставляет их сторониться других людей, замыкаться в себе. Иной раз они настолько погружаются в свои самобичевания, что совсем перестают интересоваться окружающей действительностью, делаются к ней равнодушными и безразличными . Вечно угрюмые, мрачные, недовольные и малоразговорчивые, они невольно отталкивают от себя даже сочувствующих им лиц. Однако, если все же удается создать теплую и сочувствующую атмосферу то они могут стать приветливыми и отзывчивыми. К сожалению, такие люди неспособны находится в таком состоянии продолжительное время. Оставив веселое общество, они снова принимаются за мучительное копание в своих душевных ранах.

Наиболее характерны для них сверхценные идеи, связанные с подозрением окружающих в обсуждении его персоны, страх перед будущим, как таковым, склонность интерпретировать все происходящее в наихудшем свете., Иногда подчас они стремятся изменить и даже сверхкомпенсировать свою «неполноценность», причем именно в тех сферах жизни (например, в общении), неудачи в которых переживаются ими особенно остро.

Какими бы не были идеи, они всегда изменяют и начинают управлять личностью. Можно предположить, что внутренняя свобода дает определенный иммунитет от формирования сверхценных идей - разумеется, данное утверждение не относится к реальным психотравмирующим событиям. Чтобы не погрязнуть в однотипных убеждениях, можно использовать технику А. Адлера для развития всестороннего мышления. Для этого не нужно много усилий - стоит лишь вспомнить какое-либо событие или диалог и придумать, как можно больше противоположных вариантов причин, почему все было именно так, а не иначе. Это упражнение интересно тем, что открывает совершенно новые взгляды на обыденные вещи. Чем разнообразнее становится жизнь, чем больше вариантов позволит себе увидеть человек, тем меньше для него будут значить идеи абсолютной истины в противоречии.

Литература:

1. Брагин Р. Б. Психопатологические формы сверхценных идей // Краткие тезисы докладов Тамбовской областной научно-практической конференции психиатров. - Тамбов, 1977. - С. 62–63.)
2. Брагин Р. Б. О механизмах образования сверхценных идей // Неврология и психиатрия: Республиканский межведомственный сборник. - Киев: Здоров’я, 1972. - Вып. 2. - С. 175–178.
3. Брагин Р. Б. К взаимоотношению сверхценных и бредовых идей // Тезисы научной конференции, посвящённой 100-летию со дня рождения профессора Петра Борисовича Ганнушкина (29–30 июня 1975 г.). - М., 1975. - С. 121–123.
4. psylist.net
5. Ганнушкин,«Избранные труды». typelab.ru

© Э.В. Карепова , 2009 г.
© Публикуется с любезного разрешения автора