Интервью с анной яковлевной варга о семье и о системной семейной психотерапии. Анна Варга отвечает на ваши вопросы — TheQuestion

Семейный психотерапевт Анна Варга после окончания факультета психологии МГУ вела прием в первой за всю историю СССР психологической консультации, основанной при том же факультете. Много лет преподавала в Ленинском пединституте, однако в конце 80-х при первой возможности с государственной службы ушла, вплотную занялась семейным консультированием. Много сил отдает внедрению новых методов и объединению коллег — в частности, основала Общество семейных консультантов-психотерапевтов. В 2014 году в департаменте психологии Высшей школы экономики открыла магистерскую программу по Системной семейной психотерапии. В свободное время с удовольствием обсуждает проблемы отцов и детей в прессе, любит растить детей, животных и растения, путешествовать и подолгу гулять по городам. Очень не любит ждать и с трудом выносит пустые светские разговоры. Участник проекта «Сноб» с марта 2010 года

Город, в котором я живу

День рождения

Где родилась

в той же Москве

У кого родилась

В семье ученых. Дед — академик, экономист, отец и мать — научные работники, физиологи.

Где и чему училась

Школа, МГУ, факультет психологии, стажировки и повышение квалификации много где и у кого. Думаю, что фамилии моих преподавателей ничего не скажут. Назову только самое главное. Стажировка по системной семейной психотерапии, Миланская школа, 1991-1993 годы; стажировка по психодраме, Скандинавская академия психодрамы, 1991-1994 годы. Я член нескольких международных профессиональных объединений и ассоциаций.

Где и как работала

Сначала несколько лет на кафедре общей психологии МГУ, затем в первой в стране психологической консультации. Она была при факультете психологии МГУ, называлась Консультативный центр психологической помощи родителям, испытывающим трудности в воспитании детей. Это было в конце 70-х. Преподавала сначала в пединституте им В.И. Ленина. Теперь он какой-то университет. При первой возможности в 1987-1988 году ушла с государственной службы. Своим главным делом считаю психотерапевтическую практику. Когда открылся Институт практической психологии и психоанализа — частное учебное заведение, повышающее квалификацию психологов, — стала работать в нем. Довольно быстро там создали кафедру системной семейной психотерапии, которую я возглавляю.

Ученые степени и звания

кандидат психологических наук, профессор Института практической психологи и психоанализа

Награждена в 1993 году Американской ассоциацией семейных психотерапевтов и обществом AVANTA за развитие теории Вирджинии Сатир в России.

Что такого сделала

Ничего такого не сделала. Писала статьи, книжки. Создала профессиональную ассоциацию — Общество семейных консультантов и психотерапевтов.

Достижения

По-моему, нет никаких особенных достижений.

Дела общественные

Никаких дел. Самая активная общественная жизнь была в молодости, когда вместе с первым мужем, диссидентом Владимиром Тольцем, который работает журналистом на радио «Свобода», помогали сидельцам по политическим статьям («антисоветская агитация и пропаганда»), носили передачи, распространяли самиздат, «Хронику текущих событий» и т. п. Последний всплеск был в 1991 году — три дня у Белого дома. После этого полная общественная вялость.

Важные события жизни

Свободный доступ к информации, свобода передвижений по миру — то, что получили мы в результате перестройки. Рождение детей. Рождение внука. Счастливая семейная жизнь, которая пришла ко мне уже в довольно зрелом возрасте.

Впервые создала и придумала

Фундаментальную программу обучения системных психотерапевтов — вместе со своими коллегами, разумеется.

Вывела на чистую воду

Кажется, никого не вывела. Разве только одного непорядочного и жадного издателя, который издал контрафакт. Выиграла процесс против него— по-моему, судилась впервые в жизни.

Удачные проекты

Познакомила российских коллег с теорией эмоциональных систем Мюррея Боуэна. Организовала обучение этому методу почти из первых рук— нас обучали ученики Боуэна Питер Тайтельман и Кэтрин Бейкер, проект длился четыре года. Этот метод, очень популярный в США, в России не был известен вообще. А там он очень хорошо работает как при психологической помощи семье, так и в бизнес-консультировании.

Неудачные проекты

Категорически неудачных не было. Не очень удачный проект— это наша профессиональная ассоциация: Общество семейных консультантов и психотерапевтов. Думала, что это будет более активное и динамичное сообщество. Получилось такое малофункциональное объединение— живой сайт и профессиональные супервизии. Все остальное умерло, не родившись. Возможно, сообщество практикующих психотерапевтов, каждый из которых сидит в своей башне из слоновой кости, и не может быть другим? В смысле не может быть другим без привлечения профессиональных менеджеров. А мы их не привлекаем, потому что мы их боимся: будут нас погонять и принуждать, не дай бог.

Психолог, кандидат психологических наук, системный семейный психотерапевт, член правления Общества семейных консультантов и психотерапевтов, член Международной ассоциации семейных терапевтов (IFTA) и руководитель магистерской программы «Системная семейная психотерапия» (НИУ ВШЭ).

Родилась в Москве, в семье ученых. Родители были физиологами. Дед Евгений Варга жил в Австро-Венгерской империи, был академиком, экономистом, интересовался работами Зигмунда Фрейда . Однажды Фрейд даже написал Евгению Варга письмо, что подтверждают биографы основателя психоанализа. Но переписка была сожжена уже в советский период бабушкой Анны Варги, чтобы избежать ареста деда. В семье существует легенда, что бабушку лечил сам Альфред Адлер , поскольку та часто падала в обмороки. Но будучи семейным системным психотерапевтом, Варга иронично замечает: «Я допускаю, что обмороки - это был такой способ грамотного решения конфликтов с дедушкой».

В 1978 году Варга закончила психологический факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, но признается, что выбор факультета был прагматичным: «Поняла, что на биофак не поступлю - химию не сдам. Пошла на психфак».

Первое время после окончания университета работала на кафедре общей психологии МГУ. В конце 70-х Владимир Столин открыл первую в России психологическую консультацию, в которой среди первых специалистов стала работать и Анна Варга. Это был Консультативный центр психологической помощи родителям, испытывающим трудности в воспитании детей. Некоторое время Варга преподавала в педагогическом институте им. В.И. Ленина, но в 1988 году уволилась и начала частную практику, которую считает своим главным делом.

В 90-е в Москве открылся Институт практической психологии и психоанализа - частное учебное заведение, направленное на повышение квалификации психологов. А скоро в нем появилась кафедра системной семейной психотерапии, которую возглавила Варга.

Распад Советского Союза познакомил Россию с множеством психотерапевтических направлений, среди которых Варга выбрала системную семейную психотерапию. Этот подход предлагает работать не с внутренними переживаниями клиента, а рассматривать человека как часть системы - семьи или общества в целом.

Позже Варга познакомила российских коллег с теорией эмоциональных систем Мюррея Боуэна. Она организовала четырехлетнее обучение этому методу у учеников Боуэна - Питера Тайтельмана и Кэтрин Бейкер. Несмотря на популярность в США, данный метод тогда был практически неизвестен в России.

Варга организовала Общество семейных психотерапевтов, однако она оценивает этот опыт как не самый удачный: «Я мечтала, что мы сможем продвигать профессию, приглашать западных коллег, создадим профессиональные стандарты, а может быть, и закон о психотерапии. Я надеялась на большие свершения, а получился «типа профсоюз».

С 2014 года Варга - руководитель магистерской программы по системной семейной психотерапии в НИУ ВШЭ. Она автор 54 научных и научно-популярных статей и двух монографий. Награждена Американской ассоциацией семейных психотерапевтов и обществом AVANTA за развитие теории Вирджинии Сатир в России.

Рассказывая о себе, Анна Варга говорит, что любит путешествовать, совершать длительные пешие прогулки. Признается, что не выносит пустые светские разговоры, в которых необходимо притворяться любезной.

Семьи стали очень многообразным. И это многообразие с одинаковой вероятностью может быть здоровым и функциональным, а может быть и дисфункциональным. Например, появилось такое понятие как «белый брак», когда люди решают, что у них не будет секса друг с другом. Это плохо или хорошо? Или открытый брак, когда у супругов открыто могут быть отношения с другими людьми. Это хорошо или плохо? А еще есть осознанно бездетный брак. Еще есть семьи, где оба родителя работают, а всё остальное, включая детей, находится на аутсорсе. Появились бинуклиарные семьи, когда после развода люди продолжают вместе воспитывать ребенка, новые партнеры находятся в дружественном контакте со старыми. Если людям хорошо вместе, в любом варианте жизнеустройства, ни один не идет на невыносимые внутренние компромиссы ради совместности- то сегодня это считается функциональной семьей.

Таким образом, первая отличительная особенность современной семьи - ее многообразие. Второй важный момент - исчезновение детства. Кроме биологического детства (до 5-7 лет) есть так называемое социально сконструированное детство: общественные представления о том, кого считать ребенком, чем дети и взрослые отличаются, как обращаться в самом широком смысле с ребенком и т.п. Сейчас социальное детство пропадает. Это следствие глобального процесса смены коммуникативных технологий. Поэтому сам институт воспитания пропадает – на его место приходит «выращивание» ребенка. Ребенок оказывается на вершине семейной иерархии - и в результате из нее исчезают и дети, и взрослые. Потому что взрослые могут существовать в ней как социально сконструированная категория, только если есть детство. Все это приводит к двум негативным последствиям. Во-первых, семья становится детоцентричной (рождается ребёнок – исчезает супружеская жизнь как подсистема). Ребенок начинает всем управлять, а это плохо для него самого - он невротизируется. К нему поступает взаимно исключающаяся информация: с одной стороны, он остается многообразно зависимым от родителей (маленький ребенок не может о себе позаботиться, без взрослых вне дома может просто погибнуть) , с другой стороны, в своей семье он царь и бог. Из-за этого у него нет адекватного представления о своем месте в жизни, о своих реальных возможностях.

Когда родители «обслуживают» ребенка, не ставят ему границ, подчиняют жизнь семьи детским потребностям, они лишаются такой важной функции, как предоставление надежности и защиты ребенку. Если взрослые не главные в семье, то они и не защитники и не опора для ребенка. Когда начинаешь работать с такой семьёй, понимаешь, что они, выстроив такую перевернутую иерархию, не являются помощниками своему ребёнку, и вообще терапевтический потенциал такой семьи очень низкий. Это очень серьезный вызов для современной семейной терапии.

Варга Анна Яковлевна, Москва

Кандидат психологических наук. Системный семейный консультант.

Доцент департамента психологии факультета социальных наук, академический руководитель образовательной программы «Системная семейная психотерапия» Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Председатель правления Общества семейных консультантов психотерапевтов. Член Международной ассоциации семейной терапии (International Family Therapy Association), Европейской ассоциации психотерапевтов (European Association of Psychotherapists).Член Тренингового комитета Европейской ассоциации семейных психотерапевтов.

В 1978 г. окончила факультет психологии Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. В 1991-1993 гг. прошла курс обучения системной семейной психотерапии (Миланская школа. Тренер и супервизор Хана Вайнер, тренер AFTA и Президент IFTA) и в 1991-1994 гг. стажировку по психодраме (Скандинавская академия психодрамы).

В 1986 г. защитила кандидатскую диссертацию на тему «Структура и типы родительского отношения».

После окончания МГУ вела прием в Консультативном центре психологической помощи родителям, испытывающим трудности в воспитании детей, первой за всю историю СССР психологической консультации, основанной при факультете психологии.

1988–1990 гг. - доцент факультета психологии и педагогики МГППУ им. Ленина.

В конце 80-х ушла с государственной службы, чтобы посвятить все время семейному консультированию.

1990–2014 гг. - заведующая кафедрой системной семейной психотерапии Института практической психологии и психоанализа.

С 2014 г. работает в Национальном исследовательском университете «Высшая школа экономики».

Создатель фундаментальной программы обучения системных психотерапевтов.

Читает курсы и ведет научно-исследовательские семинары:

• Исследование эффективности психотерапии
• Супервизия в классической и постклассической системной семейной психотерапии
• Теория и методология современной психологии
• Введение в семейную психологию и психотерапию семьи
• Исследование семейной системы
• Методы и школы классической системной семейной психотерапии
• Модели супервизии в системной семейной психотерапии

Гранты:

• 2002–2004 гг. Грант Института Открытое Общество «Коллегия помогающих специалистов», направленного на профессиональную сетевую поддержку специалистов помогающих организации регионов России. Ответственный исполнитель проекта.
• 2005–2008 гг. Грант фонда КАФ – Будущее детям Беслана. Координатор направления.

Основные публикации: более 60 работ, в том чмсле 2 монографий

• Системная семейная психотерапия. Курс лекций. С.Петербург, из-во «Речь», 2001
• Введение в системную семейную психотерапию. М. Когиито-центр, 2011.

Награждена Американской Ассоциацией семейных психотерапевтов и обществом AVANTA за развитие теории В. Сатир в России.

Возраст : 58 лет.

Образование : Московский государственный университет имени Ломоносова по специальности «психология»; курс обучения системной семейной психотерапии, Миланская школа; курс обучения психодраме в Скандинавской школе психодрамы.

Работа : заведующая кафедрой системной семейной психотерапии Института практической психологии и психоанализа, председатель правления Общества семейных консультантов психотерапевтов (ОСКИП).

Регалии и звания : кандидат психологических наук, автор 54 научных и научно-популярных статей и двух монографий; состоит в ЕАР (Европейская психотерапевтическая ассоциация), IFTA (Международная ассоциация семейных психотерапевтов).

О системном подходе

Буквально через несколько лет после того, как я закончила факультет психологии МГУ, рухнул Советский Союз, и западные психологи массово поехали к нам нести «доброе и вечное». И мое поколение профессионалов с упоением впитывало тогда все, что только можно. Но меня больше всего увлек системный подход и семейная психотерапия как один из его вариантов. Почему? Довольно случайный выбор — компания была приятнее. Системная теория появилась в 60-е годы 20 века и была основана на кибернетических идеях. В ней считается, что человек — это некий элемент самых разных социальных систем, и его поведение регулируется их динамикой и особенностями. И как раз семья — это одна из них.

Суть в том, чтобы видеть семейную систему в целом, как ее члены взаимодействуют друг с другом. Поэтому на прием я зову всех: мам, пап, детей, бабушек, дедушек и даже няню, если она живет в семье постоянно. У человека в каком-то смысле нет отдельных проблем — они рассматриваются только в совокупности семейных отношений. Например, родители приводят ребенка на прием к детскому психологу, потому что он отказывается ходить в школу. С ним начинают проводить терапевтический курс, после каждого сеанса он возвращается домой, и все усилия даром. Ведь дело-то не только в ребенке! Начинаешь выяснять: «А как ты думаешь, что происходит дома, когда ты в школе?» «Мама с папой ссорятся» — «А при тебе?» — «При мне — нет. А когда я болею, они вообще никогда не ссорятся». И все становится очевидным. Кстати, именно с детских проблем началась семейная психотерапия — люди приходили ради детей, а потом выходили на собственные проблемы.

Психология не стоит где-то особняком от социальных и исторических процессов. Сменилась целая эпоха: был модерн, стал — постмодерн. Я начинала еще в «классике», когда считалось, что психотерапевт знает, как устроена семья, что можно сделать с клиентами, чтобы они решили свои проблемы. А теперь директивность и экспертность уходят в прошлое. И сегодня мы далеко не уверены, что все знаем, как это было еще 20 лет назад. Наоборот, иногда клиент лучше понимает, что ему на самом деле нужно!

Почему психологи не любят менеджеров

Когда около 15 лет назад, появилась идея организовать Общество семейных психотерапевтов, у меня было полно иллюзий. Я мечтала, что мы сможем продвигать профессию, приглашать западных коллег, создадим профессиональные стандарты, а может быть, и закон о психотерапии. Я надеялась на большие свершения, а получился «типа профсоюз». Тут надо понимать, кто такие психотерапевты. Это люди, которые маргинальны по своему устройству, они не могут быть энтузиастами каких-то социальных движений. Психолог — это персонаж немного «фиолетовый», в том смысле, что он субдепрессивный, и это есть профессионально-одобряемое свойство.

Мы проводим все свое время в очень интенсивном эмоциональном поле, потому что общаемся с людьми страдающими, несчастными, и надо им сопереживать, а иначе зачем мы вообще работаем? Иной психотерапевт даже с трудом пишет научные статьи. В основном он работает в своем кабинете с клиентами, а потом ложится спать. У нас недавно был круглый стол по поводу профессиональной деформации, и все в один голос подтвердили, что общаться хочется меньше, социального драйва почти нет.

Так что собрать всех психотерапевтов с надеждой, что это будет живая и активная организация, было глупо с моей стороны. Но нам удается как-то существовать уже достаточно долгое время. Проблема в том, что, если в Общество приходит менеджер, там сразу возникает жизнь, но зато психотерапевтам становится плохо! Я рада, что для моих коллег высшая ценность — это их непосредственная работа, а не собрания. Хорошо, что есть место, куда они могут прийти, обсудить свои сложные случаи, получить профессиональную поддержку.

О том, почему формула «мама, папа, я» больше не работает

Институт семьи серьезно меняется. Причем и в мире, и в России (хотя у нас, как всегда, немного медленнее). Ведь все формальные причины для брака исчезают! Зачем он нужен? Если мы убираем эмоциональную сторону, то никакого смысла жениться нет. Особенно если представить себе городскую бикарьерную семью, когда и муж, и жена работают, у них нет детей и нет идеи, что ребенку нужны оба из родителей. Сегодня все домашние заботы — на аутсорсинге: с детьми сидит няня, дом убирает домработница, едим в ресторанах. Раньше такого даже представить было нельзя! В жизни семьи требовалось участие каждого ее члена, нужны были как минимум двое, чтобы существовать комфортно.

А сегодня появляются новые типы семьи: гомосексуальные, с усыновленными детьми, чуть ли не с животными вместо детей. Уже все знают о гостевых браках, в которых партнеры встречаются только на выходные и в отпуске. Новое явление — «бинуклеарная семья», когда люди рожают детей в одном браке, разводятся, затем рожают новых, а потом все общаются друг с другом. Они сотрудничают в воспитании детей, цивилизованно относятся к бывшим мужьям и женам. И, главное, всем очень комфортно! Мы стали более свободными в этом плане. И это не плохо и не хорошо — это просто явление, которое надо принять и изучать. Какие будут последствия — тоже пока вопрос.

Но нам только кажется, что раньше была такая стандартная семья (мужчина - женщина - дети), а сейчас вдруг все резко поменялось. Это в христианской культуре моногамный брак, а в исламе, например, все по-другому: у мужчины может быть несколько жен, от каждой из них дети. И это тоже семья. Просто есть преобладающий в данной культуре тип семьи, а любой человек — животное социальное, поэтому следует стереотипам. Но сейчас все меняется быстро, и какую-то часть общества тревожат эти изменения. Во-первых, оно вообще боится перемен. Ведь суть не в том, что брак меняет свой смысл, а что у разных поколений — разные смыслы и ценности. Старшему поколению страшно, что новое поколение не воспроизводит те ценности, которые ему кажутся важными. Я думаю, варианты семей будут все более разнообразными. И это хорошо, потому что всякое нарастание многообразия — это наш ресурс.

Про гражданский брак и почему развод — не конец света

Мне кажется совершенно неважным, есть у тебя бумажка или нет бумажки. Неизвестно, насколько это нужно. Всегда трудно определить эту грань: мы вместе, потому что мы этого хотим, или мы вместе, потому что должны? С точки зрения семейной психотерапии, если вы оказались на одной территории, вместе едите, спите, обмениваетесь жидкостями — значит, вы семья. Поэтому все эти регистрации брака и брачные контракты нужны, только когда речь идет о собственности. А если вам делить нечего, то зачем? Но здесь опять возникают стереотипы и страхи старшего поколения. Хотя, если вы действительно захотите собрать чемодан и уйти из дома, вам будет безразлично, есть штамп в паспорте или нет.

В моей практике не раз бывало, что муж или жена решают, что они точно разводятся, и даже присмотрели себе вариант новой семьи. И при этом приходят с супругом к психотерапевту, утверждая, что хотят наладить разваливающиеся отношения. Тут у каждого свои мотивы: один боится за бросаемого супруга, другой хочет посмотреть, сможет ли психотерапевт помочь. А я же не следователь, моя исходная позиция — верить клиенту. Часто скрывают измены. Мужчина изменяет жене, но не хочет ни с ней разводиться, ни бросать любовницу. Тогда он говорит: «Во-первых, ничего не было, а во-вторых, моя жена сумасшедшая, если ей так кажется». И под этим соусом ведет ее к психологу. Вообще, если человек ведет себя так, что «попадается», значит, он что-то хочет сказать своему партнеру. Любовное письмо на экране включенного компьютера чаще всего о чем-то говорит. Таким образом, нередко изменяющий человек хочет, как ни парадоксально звучит, упрочить свои отношения в браке. Он пытается добиться каких-то изменений. А это лучше, чем сидеть и обоим страдать.

Разводов становится больше. Очевидно, что такая тенденция приводит к тому, что люди за свою жизнь успевают побывать в нескольких союзах: сходятся-расходятся, меняют партнеров. А это, в свою очередь, означает, что растет количество людей, которые никогда не бывают в браках. Но, если людям плохо вместе, сам по себе развод не конец света. Кроме тех случаев, когда он конфликтный, если один из супругов буквально разрушен этим событием, считает это крахом или позором. Тогда остается травма, с которой приходится долго работать.

Про детство

Сейчас, как и в Средние века, детство вообще исчезает как социальная категория. Рушится информационный барьер между поколениями. Если раньше, чтобы ребенок стал взрослым, ему надо было научиться читать, то теперь ему можно смотреть телевизор, залезать в интернет. То, что видит бабушка в телевизоре, видит и внучка. Ребенок — это теперь что такое? Непонятно, как его учить и чему, потому что исчезла идея, что ребенок нуждается в чем-то специальном. В Cредневековье, как только он овладевал речью, сразу же становился частью взрослого сообщества. Если посмотреть на картины, например, художника Питера Брейгеля, там крестьяне в трактире пьют, а рядом дети.

Вот и сегодня в пять и в тридцать пять лет одинаково одеваются, едят и проводят досуг. Появляются те самые «кидалты» — взрослые дети, о которых все говорят. У нас нет общекультурного представления, что такое воспитание ребенка в семье. У каждого начинается свое безумие: то ребенка одновременно учат чтению, танцам, арифметике и теннису, а то до шести лет в памперсы одевают. Проблема в том, что те принципы, которые помогали их родителям социально адаптироваться, с современными детьми не срабатывают. Больше нельзя сказать: «Смотри на меня и делай, как я». Как писал социолог Зигмунт Бауман: «Родители — это люди, которые дают мне карманные деньги».

Социализация детей сегодня проходит в интернете, а не школе, дворе или кружках. А взрослые не успевают за развитием всех этих технологий, не могут больше контролировать детей. Я знаю умственно отсталого мальчика в тяжелом состоянии, который легко находит себе мультики в ноутбуке. И, возможно, этот разрыв между поколениями будет только возрастать. Я считаю, что в этой ситуации важно сохранять эмоциональные способы общения, когда родители и дети одновременно переживают схожие чувства. Они вместе смотрят мультики, ходят в рестораны, катаются на лыжах. Это признак эмоционального контакта, и это очень важно. А вот воспитание с точки зрения «офицера и гражданина» разрушено совершенно. И, может, туда ему и дорога.

Про «жидкую современность»

Социальная среда не может не влиять на жизнь семьи: иногда это ресурс, иногда стрессор. В нашем обществе, к сожалению, работает второй вариант. Мне кажется показательным тот факт, что все большее количество детей уезжают уже в 14-15 лет учиться за границу. Для нашей культуры это явление нетипичное, в России дети довольно долго живут с родителями. Это не Англия, где уже в 18 лет им говорят до свидания. Как же все печально, если семья считает за счастье отправить ребенка за границу, лишь бы подальше отсюда! Они ничего о нем не знают: что он ест, где спит, с кем общается. Так он хоть сидит к тебе спиной за компьютером, но рядом! И это не прибавляет семье счастья и гармонии. Чем меньше социальных тревог, тем счастливее семья. Она не может быть единственным оплотом, в котором можно спастись от внешнего мира. Хотя сейчас в Европе в моде такие апокалипсические настроения, когда люди планируют собираться в убежищах, мечтают спастись вместе. Но это скорее фантазии.

Отношения людей, в том числе в семейной жизни, становятся более функциональными: человеку чаще всего нужен сексуальный партнер, компаньон для путешествий, похода в кино и т.п. Это то, что Зигмунт Бауман называл «жидкой современностью». Отношения становятся безличными. И здесь, конечно, не обошлось без интернета. Он создает иллюзию близости — мы спим и едим вместе по скайпу. Я спрашиваю у клиентов: «Что вы любите делать вместе?» А они: «Читать блоги друг друга!» Вот так и сидят в разных комнатах.

В интернете создаются новые стандарты поведения: эмоционального, сексуального, новые типы красоты. Например, молодые люди смотрят порнографию и не понимают, что в обычной жизни это не так. Что рядовые граждане занимаются сексом несколько иначе. Но как ему объяснить, если просмотр порнографии совпадал с его личным сексуальным формированием? У него на бессознательном уровне уже сложилось ложное представление. И тогда ко мне приходят пары, которые без порнографической стимуляции не могут полноценно заниматься любовью.

Но в целом я стараюсь воспринимать все эти перемены спокойно, потому что течение жизни лучше принимать, чем делать вид, что ничего не происходит. Так даже интереснее работать.