Герои волшебная гора. «Волшебная гора», художественный анализ романа Томаса Манна

ВОЛШЕБНАЯ ГОРА

ВОЛШЕБНАЯ ГОРА

Роман Томаса Манна (1924), классическое произведение европейского модернизма и неомифологизма. Сюжет романа разыгрывается в горном туберкулезном санатории (знаменитом Давосе), куда главный герой, молодой человек по имени Ганс Касторп, только что закончивший университет и готовящийся стать инженером на судоверфи, приезжает на три недели отдохнуть и заодно навестить своего достаточно серьезно больного двоюродного брата Иоахима Цимсена. Однако по мере своего короткого пребывания "здесь наверху", каквыражаются местные пациенты, Ганс Касторп понемногу заражается особой атмосферой, царящей здесь, между жизнью и смертью, атмосферой физического безделья и интеллектуального насыщения книгами и разговорами, вначале с итальянским гуманистом Лодовико Сетембрини а потом с его другом и оппонентом евреем-иезуитом Лео Нафтой. К тому же у Ганса Касторпа обнаруживается легкая форма туберкулеза, и он остается в санатории еще на некоторое время, потом еще на некоторое время, в результате он переживает самовольный отъезд и возвращение своего кузена, его смерть, так же как и смерть многих своих соседей по столу. Приехав на три недели, Ганс Касторп проживает "здесь наверху" в общей сложности семь лет. Название романа имеет однозначный мифологический подтекст. На волшебной горе Герзельбург находился семь лет в эротическом плену у богини Венеры средневековый миннезингер Тангейзер, герой одноименной оперы Рихарда Вагнера, музыканта и теоретика, оказавшего существенное влияние на всю культуру ХХ в. и на Томаса Манна в частности. Все эти годы Ганс Касторп живет, по выражению своего наставника Сеттембрини, в атмосфере "герметической педагогики". Вначале он полностью попадает под обаяние образованного и либерального итальянца-гуманиста, который в своем уединении, также будучи больным, трудится над "Словарем человеческих страданий". Но через некоторое время (через несколько лет - время здесь измеряется годами) появляется другой наставник-соблазнитель, иезуит Лео Нафта, чьи провокативные речи о тоталитарном большинстве масс и жесткая постоянная полемика с Сеттембрини, также влияют на мыслительные способности Ганса Касторпа, обычного молодого немецкого буржуа, попавшего в необычные условия и понемногу начинающего заниматься и самообразованием, и философствованием. Вскоре, опять-таки через несколько лет (Томас Манн вообще называет "В. г." романом о времени), Ганс Касторп убеждается, что оба его наставника просто болтуны, хотя и умные болтуны, и герой целиком отдается своей всепоглощающей болезненной любви к "русской Венере" мадам Шоша, жене русского чиновника, живущего где-то далеко на Кавказе, которая уже очень долго пребывает на Волшебной горе, то уезжая, то возвращаясь вновь. Подогреваемый лекциями психоаналитка Кроковского, который раз в неделю рассказывает о психоанализе всем желающим, Касторп вначале весьма робко ухаживает за своей избранницей, но наконец в карнавальную ночь на масленицу добивается у нее ночи любви, после чего она на следующий же день уезжает, а он остается - уже не из-за болезни, но чтобы ждать ее возвращения. И она возвращается, но не одна. Ее спутник, третий "педагог" Ганса Касторпа, огромный старый голландец мингер Пеперкорн, вовсе не вызывает у нашего героя ревности, наоборот, он чувствует, что величественный старик может дать его воспитанию новый поворот. Несмотря на свое подчеркнутое косноязычие, на первый взгляд невыгодно отличающее мингера Пеперкорна от Сеттембрини и Нафты, он чувствует себя в любом обществе царем и божеством (отчасти из-за своего огромногобогатства), и почти все оставшиеся к этому времени в живыхсотрапезники Ганса Касторпа, а также новички поклоняются этомуэкзотическому божеству. Только Сеттембрини и Нафта воротят нос,но и их побеждает обояние чудаковатого, но величественного старца. Даже любовь к вернувшейся вместе с мингером КлавдииШоша отступает перед дружбой с таким значительным человеком,который, впрочем, вскоре кончает жизнь самоубийством, не выдержав собственной философии преклонения перед "простыми радостями жизни": обильной едой, еще более обильными возлияниями, женской любовью и активным приятием всего естественного и сильного в жизни. С кончиной мингера и окончательным отъездом мадам Шоша действие на Волшебной горе как будто замедляется, и последние три - четыре года пролетают совсем незаметно и почти бессобытийно. В. г. является своеобразной энциклопедией начала ХХ в.(Время действия романа - семь лет. Начиная с 1907 г. и кончая1914-м, началом первой мировой войны, которая поднимает наконец героя из его "герметической реторты" и заставляет вернуться на равнину прошедшим полный курс воспитания, который одновременно был обрядом инициации - В. г., с одной стороны, относится к традиции "романа воспитания", но, будучи неомифологическим произведением, обряду инициации тоже придает определенную роль.) Психоанализ, исследующий сексуальность и "расчленяющий душу", рассуждения о природе времени в духе модной тогда философии Анри Бергсона, столоверчение и вызывание духов, которым увлекались в конце ХIХ и начале ХХ в., граммофон с записями классической музыки и, наконец, одно из главных чудес начала ХХ в. - кинематограф (см. КИНО). Как уже говорилось, на творчество Томаса Манна большое влияние оказали теоретические взгляды и художественная практика Рихарда Вагнера создавшего в своих зрелых операх так называемую технику лейтмотивов (см. МОТИВНЫЙ АНАЛИЗ), когда определенная мелодия или аккорд устойчиво ассоциируется с определенным персонажем. Так, например, свое эротическое увлечение Клавдией Шоша Ганс Касторп соотносит с неожиданно выплывшим ярким воспоминанием детства, когда он учился в школе и был влюблен в мальчика из соседнего класса, тоже славянина по происхождению, - Пшибыслава Хиппе. Как вспоминает Ганс Касторп, у этого мальчика были такие же "раскосые азиатские глаза", как у Клавдии. В свое время, чтобы познакомиться с Пшибыславом, Ганс попросил у него карандаш, сославшись на то, что свой он забыл дома. Через много лет на карнавале в санатории он повторил эту просьбу (карандаш, конечно, фаллический символ - (см. ПСИХОАНАЛИЗ)). Наиболее важной мифологической фигурой романа является безусловно мингер Пеперкорн. - Вот что пишет об этом исследователь мифологизма в литературе ХХ в. Е. М. Мелетинский: "Любовная связь Ганса Касторпа с Клавдией Шоша во время карнавала (его прямо называют карнавальным рыцарем) на масленицу, ее исчезновение на следующий день и возвращение через определенный срок с новым любовником - богачом Пеперкорном - хорошо укладывается в схему "священной свадьбы" богини, приуроченной к календарным аграрным празднествам. К этому надо прибавить, что Пеперкорн тут же устраивает для всех веселую попойку, имеющую характер ванхического пиршества и названную им самим праздником жизни. Да он и сам, прославляющий иррациональные силы жизни, парадоксальным образом ассоциируется с Вакхом-Дионисом, разумеется не без ницшевской оглядки на антитезу Диониса и Аполлона. Самоубийство Пеперкорна из-за наступившего бессилья ("поражения чувства перед лицом жизни", как он выражается) ведет к другой, но весьма близкой ритуально-мифологической параллели - к описанной Фрейзером в его знаменитой "Золотой ветви" ритуальной смене царя – жреца путем умерщвления одряхлевшего царя, у которого иссякла половая и магическая сила. "Царственность" Пеперкорна всячески подчеркивается. Ритуальное умерщвление царя-жреца, согласно реконструкции Фрейзера, совершается после поединка с более молодым соперником. В романе Томаса Манна ситуация как бы перевернута: здесь сначала старый Пеперкорн занимает место молодого Касторпа, и последний с этим примиряется, а после того, как Пеперкорн своим самоубийством расчищает ему место, он не пытается этим воспользоваться. Вместо ритуального поединка - борьба великодуший". Волшебная гора является одновременно царством любви и смерти. Как показал Фрейд, "бессознательно" опиравшийся на Шопенгауэра и Вагнера, любовь - инстинкт жизни - переплетается в бессознательных установках человека с влечением к смерти: эрос всегда соседствует с танатосом. Такова и любовь больного Ганса Касторпа к больной Клавдии Шоша, любовь, протекающая на фоне то и дело умирающих пациентов санатория. Поначалу Ганс Касторп увлекается идеей, в соответствии с которой болезненная любовь - смерть есть нечто позитивное и захватывающее - нечто в духе Тристана и Изольды. Но после самоубийства Лео Нафты, который энергично отстаивал именно эту точку зрения, Ганс Касторп пересматривает свои взгляды и принимает гуманистическую точку зрения Сеттембрини, согласно которой "смерть как самостоятельная духовная сила - это в высшей степени распутная сила, чья порочная притягательность, без сомнения, очень велика" и "смерть достойна почитания, как колыбель жизни, как материнское лоно обновления" (см. МИФ , ТРАНСПЕРСОНАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ). Так, перед лицом смерти Ганс Касторп познает ценность жизни, хотя происходит это как раз перед тем, как ему, возможно, суждено умереть на поле первой мировой войны, где его оставляет Томас Манн в эпилоге. Как уже говорилось, большую роль в В. г. играют рассуждения Ганса Касторпа о природе времени, что несомненно также является частью интеллектуальной энциклопедии жизни культуры начала ХХ в. В начале ХХ в. интерес к философской проблеме природы времени был огромным и разнообразным (см. ВРЕМЯ). И хотя в романе не называются ни Альберт Эйнштейн, ни Анри Бергсон, ни Эдмунд Гуссерль, ни Фрэнсис Брэдли, ни Джон МакТаггарт - все эти мыслители, так или иначе, анонимно присутствуют в рассуждениях Ганса Касторпа о времени, которое то отождествляется с пространством в духе общей теории относительности, то, наоборот, интерпретируется как сугубо внутренний феномен сознания (в духе Гуссерля и Бергсона), недоступный количественному анализу. Можно сказать, что в В. г. мифологическое циклическое время обряда инициации переплетается со становящимся линейным временем романа воспитания. Так или иначе, Ганс Касторп прошел семилетнюю инициацию и вернулся на равнину зрелым мужчиной, правда, не для совершения брака, как это предполагается после инициации, а для возможной гибели на войне, но такова уж новая мифологическая логика столетия, только начинающего показывать свои "страшные зубы". Пожалуй, в том, что касается особенностей художественной ткани романа, наиболее интересна его артикулированная традиционность стиля. Здесь мы не найдем почти никаких принципов прозы ХХ в., которые характерны для Джойса и Кафки, современников Томаса Манна, или Фолкнера Борхеса, Кортасара. В В. г. нет потока сознания, хотя из описания косноязычной речи мингера Пеперкорна ясно видно, что Томас Манн потенциально владеет этой техникой. Не найдем мы в В. г. текста в тексте и элементов интертекста, которые потом появятся в большом количестве в романе "Доктор Фаустус" (см. ДОКТОР ФАУСТУС). Но, пожалуй, именно поэтому В. г. представляет собой совершенно удивительное произведение, модернизм которого весь скрыт на глубине художественной структуры, а весьма сдержанный, даже временами "реалистически" сочный стиль делает этот текст уникальным в его одновременной интеллектуальной насыщенности и чисто беллетристической увлекательности.

Словарь культуры XX века . В.П.Руднёв .

Смотреть что такое "ВОЛШЕБНАЯ ГОРА" в других словарях:

Der Zauberberg … Википедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Волшебная страна (значения). Волшебная страна мир, описанный в сказочных повестях А. М. Волкова. Поскольку первая книга цикла «Волшебник Изумрудного города» является весьма… … Википедия

Волшебная страна мир, описанный в сказочных повестях nobr|А. М. Волкова. Поскольку первая книга цикла «Волшебник Изумрудного города» является пересказом сказки «Удивительный Волшебник из Страны Оз» (en. «The… … Википедия

- (Mann) (1875 1955), немецкий писатель. Брат Г. Манна. С 1933 в антифашистской эмиграции, с 1938 в США, с 1952 в Швейцарии. В «семейной хронике» буржуазной семьи (роман «Будденброки», 1901), философский роман «Волшебная гора» (1924), «Доктор… … Энциклопедический словарь

Томас Манн Thomas Mann Имя при рождении … Википедия

Прочитав роман Томаса Манна , немедленно захотел посмотреть фильм, чтобы сравнить образы и заново пережить впечатления, но под другим "соусом". Попался фильм "Der Zauberberg" , снятый Гансом В. Гайссендёрфером в 1982 году. К нему был сделан русский дубляж, так что к просмотру готовился с предвкушением.

Забегая вперед сразу скажу, что трех-минутный трейлер фильма сразу рассказывает о всем фильме - никакой загадки для просмотра не оставляет. Поэтому, если вы найдете 3 часа (столько длятся 3 части), то не запускайте этот ролик.

Здесь нам представлены все основные персонажи романа: Ганс Касторп, его двоюродный брат Иоахим, итальянец Сеттембрини, иезуит Нафта, русская мадам Шоша, гофрат Беренс, доктор Кроковски и господин Пеперкорн. Неудивительно, что образы части персонажей оказались не такими, какими я их себе представлял, читая книгу. Особенно это касается гофрата Беренса (почему-то у меня он был похож на Дмитрия Назарова), русской мадам Шоша, итальянца Сеттембрини и голландца Пеперкорна.

Фильм довольно неплохо показывает виды сцен, в которых происходят основные сюжетные действия. Завораживающие своей снежной красотой Альпы, санаторий Бергхоф с его балкончиками для воздушных процедур, гремящие водопады. В общем, декораторам и костюмерам можно поставить твердую пятерку.

Теперь собственно о фильме. Он совершенно не удался. Не читая книгу понять многие сюжетные повороты вообще невозможно. Идут кадры из детства Ганса, где он сидит на уроке рисования и просит у Хиппе одолжить карандаш. Режиссер не объясняет зачем Ганс идет к Хиппе, откуда к нему такой интерес. В принципе, можно было не снимать эту сцену - без книги она ничего не поясняет. И таких сцен в фильме чуть больше чем половина. На прогулке мимо Ганса и Иоахима пробегает "Союз однолегочных" - подсмеивание над Касторпом выпадает; Ганс вертится вокруг патефона - непонятно зачем; Пеперкорн что-то кричит в одиночестве у водопада и внезапно себя убивает.

Помимо сцен, которые можно было смело не снимать, поскольку их смысл из фильма неясен, есть еще одна деталь. Фактически ни одно из философских рассуждений Томаса Манна не нашло своего отражения или было искажено до неузнаваемости: течение времени; азиатские глаза, манившие Ганса Касторпа; вылазка Ганса в Альпы, чтобы столкнуться лицом к лицу с необузданной стихией природы; взаимоотношения с Пеперкорном; увлечение чудом техники - патефоном; демон Тупоумия.


В итоге, человеку, не читавшему роман "Волшебная гора", этот австрийско-немецкий фильм строго не рекомендуется к просмотру. В фильме не содержится ничего, кроме общей сюжетной последовательности событий. Все самое ценное осталось в книге. А вот тем, кто книгу уже прочел и хочет знать дальнейшую судьбу Ганса Касторпа, дам ссылку на Миядзаки

На написание романа автора вдохновило посещение одного из давосских санаториев. Томас Манн приехал в Давос, чтобы навестить свою жену, проходившую лечение в горах. Писатель уже был хорошо знаком с повседневной жизнью обитателей санатория благодаря письмам фрау Манн.

Работа над романом началась в 1912 году. Ради нового произведения Томас Манн вынужден был прервать работу над другим романом – «Признания авантюриста Феликса Круля». Из-за Первой мировой войны Манну пришлось временно приостановить написание «Волшебной горы». И только в 1920 году писатель снова смог вернуться к работе.

Томас Манн хотел написать о людях, которые не стремятся к лечению своих болезней и «прячутся» за стенами санатория от суровой реальности. Первоначально «Волшебная гора» должна была быть небольшой повестью. В итоге получился роман, увидевший свет в 1924 году. Сюжет «Волшебной горы» во многом перекликается с сюжетом рассказа «Тристан», написанного Манном в 1903 году. Главный герой рассказа привозит в горный санаторий свою возлюбленную, страдающую туберкулёзом.

Ганс Касторп, молодой инженер, приезжает в санаторий для больных туберкулёзом, чтобы навестить своего кузена. Санаторий находится высоко в Альпах, вдали от мирской суеты. Главный герой очарован атмосферой медицинского учреждения. В санатории существуют свои маленькие «ритуалы», например, молитва перед едой.

Касторп знакомится с несколькими пациентами, с каждым из которых у Ганса завязывается тесная дружба. Главный герой планировал оставаться в санатории в течение трёх недель. Вместо этого Касторп пробыл в лечебном учреждении 7 лет. А тем временем началась Первая мировая война. Пациенты санатория не интересуются военными действиями. Они продолжают жить так, как будто ничего не происходит: мужчины и женщины флиртуют друг с другом, устраивают спиритические сеансы и спорят между собой на отвлечённые темы.

Характеристика персонажей

Пациенты санатория, с которыми знакомится главный герой романа, воплощают собой те или иные черты характера современного автору общества.

Гедонист Пепперкорн

Барон Пепперкорн считает удовольствия главной целью своей жизни. Барон флиртует с русской пациенткой по имени Клавдия. Пепперкорн не ищет ни настоящей любви, ни глубоких чувств, ни привязанности. В отношениях с женщинами его интересует только физиологический аспект.

Консерватор Нафта

Иезуит Нафта является приверженцем традиции. Он воплощает собой человека, сопротивляющегося любым изменениям в обществе. Нафта выступает против всех современных тенденций.

Либерал Сеттембрини

Адвокат Сеттембрини ратует за просвещение и является сторонником прогресса. По мнению Сеттембрини, общество должно развиваться. Каждый человек обязан идти в ногу со временем.

Ганс Касторп

Главный герой романа также заслуживает внимания. Касторп объединяет в себе черты всех предыдущих персонажей. С одной стороны, Ганс хочет быть активным членом общества, в котором живёт. С другой стороны, Касторп боится перемен, что и побуждает его остаться в санатории на 7 лет. Как и барон Пепперкорн, Касторп стремится к удовольствиям.

Литературная критика с восторгом встретила «Волшебную гору». В горном санатории нетрудно узнать европейское общество в канун Первой мировой войны. Манн рассматривает современных ему европейцев, как больных туберкулёзом (под туберкулёзом следует понимать человеческие пороки). По мнению Сьюзан Зонтаг, болезнь человечества начала ХХ века – это декадентское сознание. Сам автор называл «Волшебную гору» романом о времени. Манн не ставит себя судьёй над своими современниками. Он пытается их понять и, может быть, даже оправдать. Автор не навязывает своё мнение, предоставляя только факты. Читателю предстоит сделать самостоятельный вывод обо всём происходящем.

Согласно произведению Томаса Манна, европейское общество разделилось. Одна его часть изолировалась в «санатории». Эти люди не намерены избавляться от своих проблем. Болезнь для них – как повод уйти от действительности. Они живут в искусственном мире, куда запрещён доступ всему неприятному, портящему настроение. Пациенты закрывают глаза на всё, что происходит «там, внизу». Между тем, обитатели санатория далеко не так наивны, как думает читатель. Они прекрасно понимают, что благополучие в их маленьком уютном мире может закончиться в любой момент. Предчувствуя гибель, декаденты хотят получить максимальное удовольствие от жизни. Они даже не пытаются предотвратить эту гибель. Намного легче потратить последние мгновения своего существования на запретные радости. Смерть позволит избежать ответственности за полученное удовольствие.

Декадентское общество постоянно пополняется новыми «последователями». В романе «Волшебная гора» таким «последователем» стал Ганс Касторп. Обитатели лечебного учреждения кажутся главному герою более человечными и душевными, чем люди, которых он привык видеть вне санатория. Наличие обслуживающего персонала позволяет не заботиться о решении бытовых проблем и всецело предаваться декадентской философии, крайней формой проявления которой автор считает декадентский романтизм, представленный в лице русской женщины Клавдии Шоша.

Клавдия впадает в крайность романтической анархии и желает полнейшей вседозволенности. На первый взгляд, кажется, что главный герой принял точку зрения Шоша. Однако в ходе развития сюжета читателю становится понятно, что Ганс не согласен с Клавдией. Полнейшая вседозволенность и анархия – это не свобода, а своеобразное начало конца. Когда нет определённых правил или норм поведения, общество постепенно приходит к гибели, значительно её ускоряя.

Есть и другая часть европейского общества, оставшаяся за пределами «санатория». Это люди, стремящиеся к хаосу. Поднимая в своём романе вопросы психоанализа, Томас Манн, вслед за Фрейдом, хочет понять непреодолимое влечение людей к смерти. Европейцы вне «санатория» стремятся к разрушениям и насилию, в глубине души понимая, что и сами пострадают от хаоса войны. Автор не видит будущего Европы ни за гедонистами-декадентами, ни за поклонниками хаоса.

Современному читателю «Волшебная гора» может показаться не слишком актуальной. В романе описаны люди, жившие в начале прошлого столетия, имевшие другие вкусы. Нельзя отрицать, что разница между поколениями ощутима. Однако есть между европейцами современными и теми, что жили в начале ХХ века, много общего, объединяющего. Исцеление, на которое, возможно, рассчитывал Томас Манн, так и не наступило.

Общество начала нового XXI века не смогло излечиться от своих болезней. Люди по-прежнему делятся на тех, кто стремится к захватническим войнам и насилию, и тех, кто прячется от жестокой реальности среди себе подобных, создавая всевозможные искусственные миры.

Доказательством этой точки зрения можно считать роман популярного в наши дни писателя Пауло Коэльо «Вероника решает умереть». Как и в романе Томаса Манна, в произведении Коэльо представлено медицинское учреждение – психиатрическая лечебница Виллете, где находят свой приют уставшие от жизни люди. Как и обитатели горного санатория, пациенты Виллете живут в стенах лечебницы беззаботной, оторванной от реальности жизнью. Они спорят о бесполезном, любят или ненавидят. Далеко не все пациенты психиатрической клиники действительно больны. Болезненно лишь их отношение к той жизни, от которой они спасаются в стенах Виллете.

Случайная цитата из книги

«Особенно если принять во внимание, насколько женщины – вы, может быть, улыбнетесь, что я, при своей молодости, позволяю себе какие-то обобщения, – насколько они, в своем отношении к мужчине, зависят от отношения мужчин к ним – тогда и удивляться нечему. Женщины, сказал бы я, создания, в которых очень сильны реакции, но они лишены самостоятельной инициативы, ленивы – в том смысле, что они пассивны. Разрешите мне, хоть и довольно неуклюже, развить дальше мою мысль. Женщина, насколько мне удалось заметить, считает себя в любовных делах прежде всего объектом, она предоставляет любви приблизиться к ней, она не выбирает свободно и становится выбирающим субъектом только на основе выбора мужчины; да и тогда, позвольте мне добавить, свобода выбора, – разумеется, если мужчина не слишком уж ничтожен, – не является необходимым условием; на свободу выбора оказывает влияние, женщину подкупает тот факт, что ее избрали. Боже мой, это, конечно, общие места, но когда ты молод, тебе, естественно, все кажется новым, новым и поразительным. Вы спрашиваете женщину: «Ты-то его любишь?» – «Но он так сильно любит меня», – отвечает она вам. И при этом или поднимает взор к небу, или опускает долу. А представьте-ка себе, что такой ответ дали бы мы, мужчины, – извините, что я обобщаю! Может быть, и есть мужчины, которые так бы и ответили, но они же будут просто смешны, эти герои находятся под башмаком любви, скажу я в эпиграмматическом стиле. Интересно знать, о каком самоуважении может идти речь у мужчины, дающего столь женский ответ. И считает ли женщина, что она должна относиться с безграничной преданностью к мужчине, оттого что он, избрав ее, оказал милость столь низко стоящему созданию, или она видит в любви мужчины к своей особе верный знак его превосходства? В часы размышлений я не раз задавал себе этот вопрос.

– Вы затронули вашими меткими словечками исконные классические факты древности, некую священную данность, – сказал Пеперкорн. – Мужчину опьяняет желание, женщина требует, чтобы его желание опьяняло ее. Отсюда наша обязанность испытывать подлинное чувство, отсюда нестерпимый стыд за бесчувственность, за бессилие пробудить в женщине желание. »

Читать онлайн книгу «Волшебная гора»

Описание книги «Волшебная гора»

"Волшебная гора", созданный классиком немецкой литературы Томасом Манном, автором знаменитых романов "Будденброки", "Доктор Фаустус", "Иосиф и его братья", - то произведение, без которого мировая литература, несомненно, стала бы беднее. Успех книги был колоссален: уже в течение четырех лет после своего выхода в 1924 году она пережила сто изданий на пяти европейских языках. Очевидно, что Нобелевской премией, полученной в 1929 году, Томас Манн во многом был обязан не только своему первому роману "Будденброки", но и "Волшебной горе". Манн часто называл эту книгу романом о времени. И все же центральной ее идеей является идея Человека и человечности, она - центр напряженных дискуссий и непростых раздумий героев произведения и самого автора, вслед за которым мы предлагаем и читателю окунуться в сферу интеллектуального. Итак, Ганс Касторп отправляется в высокогорный туберкулезный санаторий "Берггоф" на три недели…Перевод с немецкого В. Куреллы, В. Станевич.

Описание добавлено пользователем:

Андрей Сергеев

«Волшебная гора» - сюжет

Книга начинается как характерный для немецкой литературной традиции роман воспитания. Молодой инженер Ганс Касторп приезжает навестить двоюродного брата в санатории для больных туберкулёзом, расположенном вдали от мирской суеты, высоко в Альпах, где-то рядом с Давосом. Главного героя завораживает царящий в санатории неспешный ход жизни с ежедневными ритуалами вроде измерения температуры тела и вознесения молитвы перед приёмом «питательного супа».

Ганса окружают несколько ярких персонажей, воплощающих те или иные стороны современного сознания, как то:

либерализм: адвокат и масон Сеттембрини ратует за прогресс и просвещение;

консерватизм: мистически настроенный иезуит Нафта отстаивает незыблемую ценность традиций;

гедонизм: байронический барон Пепперкорн крутит роман с русской пациенткой, мадам Шоша, которая воплощает для пациентов любовное влечение.

Ганс попеременно тянется к каждому из основных персонажей, и его трехнедельные каникулы затягиваются на семь лет. Лишь внезапный удар грома напоминает о том, что над Европой (миниатюрным отражением которой служит санаторий) сгущаются тучи мировой войны. Несмотря на постоянную близость смерти, размеренная жизнь идёт своим чередом в застывшей атмосфере «прекрасной эпохи»: пациенты до хрипоты спорят друг с другом об отвлечённых понятиях, женщины и мужчины находят время для флирта и даже спиритических сеансов.

Томас Манн

ВОЛШЕБНАЯ ГОРА

Вступление

История Ганса Касторпа, которую мы хотим здесь рассказать, – отнюдь не ради него (поскольку читатель в его лице познакомится лишь с самым обыкновенным, хотя и приятным молодым человеком), – излагается ради самой этой истории, ибо она кажется нам в высокой степени достойной описания (причем, к чести Ганса Касторпа, следует отметить, что это именно его история, а ведь не с любым и каждым человеком может случиться история). Так вот: эта история произошла много времени назад, она, так сказать, уже покрылась благородной ржавчиной старины, и повествование о ней должно, разумеется, вестись в формах давно прошедшего.

Для истории это не такой уж большой недостаток, скорее даже преимущество, ибо любая история должна быть прошлым, и чем более она – прошлое, тем лучше и для ее особенностей как истории и для рассказчика, который бормочет свои заклинания над прошедшими временами; однако приходится признать, что она, так же как в нашу эпоху и сами люди, особенно же рассказчики историй, гораздо старее своих лет, ее возраст измеряется не протекшими днями, и бремя ее годов – не числом обращений земли вокруг солнца; словом, она обязана степенью своей давности не самому времени; отметим, что в этих словах мы даем мимоходом намек и указание на сомнительность и своеобразную двойственность той загадочной стихии, которая зовется временем.

Однако, не желая искусственно затемнять вопрос, по существу совершенно ясный, скажем следующее: особая давность нашей истории зависит еще и от того, что она происходит на некоем рубеже и перед поворотом, глубоко расщепившим нашу жизнь и сознание… Она происходит, или, чтобы избежать всяких форм настоящего, скажем, происходила, произошла некогда, когда-то, в стародавние времена, в дни перед великой войной, с началом которой началось столь многое, что потом оно уже и не переставало начинаться. Итак, она происходит перед тем поворотом, правда незадолго до него; но разве характер давности какой-нибудь истории не становится тем глубже, совершеннее и сказочнее, чем ближе она к этому «перед тем»? Кроме того, наша история, быть может, и по своей внутренней природе не лишена некоторой связи со сказкой.

Мы будем описывать ее во всех подробностях, точно и обстоятельно, – ибо когда же время при изложении какой-нибудь истории летело или тянулось по подсказке пространства и времени, которые нужны для ее развертывания? Не опасаясь упрека в педантизме, мы скорее склонны утверждать, что лишь основательность может быть занимательной.

Следовательно, одним махом рассказчик с историей Ганса не справится. Семи дней недели на нее не хватит, не хватит и семи месяцев. Самое лучшее – и не стараться уяснить себе заранее, сколько именно пройдет земного времени, пока она будет держать его в своих тенетах. Семи лет, даст бог, все же не понадобится.

Итак, мы начинаем.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В самый разгар лета один ничем не примечательный молодой человек отправился из Гамбурга, своего родного города, в Давос, в кантоне Граубюнден. Он ехал туда на три недели – погостить.

Из Гамбурга в Давос – путь не близкий, и даже очень не близкий, если едешь на столь короткий срок. Путь этот ведет через несколько самостоятельных земель, то вверх, то вниз. С южногерманского плоскогорья нужно спуститься на берег Швабского моря, потом плыть пароходом по его вздымающимся волнам, над безднами, которые долго считались неисследимыми.

Однако затем путешествие, которое началось с большим размахом и шло по прямым линиям, становится прерывистым, с частыми остановками и всякими сложностями: в местечке Роршах, уже на швейцарской территории, снова садишься в поезд, но доезжаешь только до Ландкварта, маленькой альпийской станции, где опять надо пересаживаться. После довольно продолжительного ожидания в малопривлекательной ветреной местности вам наконец подают вагоны узкоколейки, и только с той минуты, когда трогается маленький, но, видимо, чрезвычайно мощный паровозик, начинается захватывающая часть поездки, упорный и крутой подъем, которому словно конца нет, ибо станция Ландкварт находится на сравнительно небольшой высоте, но за ней подъем идет по рвущейся ввысь, дикой, скалистой дороге в суровые высокогорные области.

Ганс Касторп, – так зовут молодого человека, – с его ручным чемоданчиком из крокодиловой кожи, подарком дяди и воспитателя – консула Тинапеля, которого мы сразу же и назовем, – Ганс Касторп, с его портпледом и зимним пальто, мотающимся на крючке, был один в маленьком, обитом серым сукном купе; он сидел у окна, и так как воздух становился к вечеру все свежее, а молодой человек был баловнем семьи и неженкой, он поднял воротник широкого модного пальто из шелковистой ткани. Рядом с ним на диване лежала книжка в бумажной обложке – «Ocean steamships», которую он в начале путешествия время от времени изучал; но теперь она лежала забытая, а паровоз, чье тяжелое хриплое дыхание врывалось в окно, осыпал его пальто угольной пылью.

Два дня пути уже успели отдалить этого человека, к тому же молодого, – а молодой еще некрепко сидит корнями в жизни, – от привычного мира, от всего, что он считал своими обязанностями, интересами, заботами, надеждами, – отдалить его гораздо больше, чем он, вероятно, мог себе представить, когда ехал в наемном экипаже на вокзал. Пространство, которое переваливалось с боку на бок между ним и родным домом, кружилось и убегало, таило в себе силы, обычно приписываемые времени; с каждым часом оно вызывало все новые внутренние изменения, чрезвычайно сходные с теми, что создает время, но в некотором роде более значительные. Подобно времени, пространство рождает забвенье; оно достигает этого, освобождая человека от привычных связей с повседневностью, перенося его в некое первоначальное, вольное состояние, и даже педанта и обывателя способно вдруг превратить в бродягу. Говорят, что время – Лета; но и воздух дали – такой же напиток забвения, и пусть он действует менее основательно, зато – быстрее.

Нечто подобное испытывал и Ганс Касторп. Он вовсе не собирался придавать своей поездке особое значение, внутренне ожидать от нее чего-то. Напротив, он считал, что надо поскорее от нее отделаться, раз уж иначе нельзя, и, вернувшись совершенно таким же, каким уехал, продолжать обычную жизнь с того места, на котором он на мгновение прервал ее. Еще вчера он был поглощен привычным кругом мыслей – о только что отошедших в прошлое экзаменах, о предстоящем в ближайшем будущем поступлении практикантом к «Тундеру и Вильмсу» (судостроительные верфи, машиностроительный завод, котельные мастерские) и желал одного – чтобы эти три недели прошли как можно скорее, – желал со всем нетерпением, на какое, при своей уравновешенной натуре, был способен. Но теперь ему начинало казаться, что обстоятельства требуют его полного внимания и что, пожалуй, не следует относиться к ним так уж легко. Это возношение в области, воздухом которых он еще никогда не дышал и где, как ему было известно, условия для жизни необычайно суровы и скудны, начинало его волновать, вызывая даже некоторый страх. Родина и привычный строй жизни остались не только далеко позади, главное – они лежали где-то глубоко внизу под ним, а он продолжал возноситься. И вот, паря между ними и неведомым, он спрашивал себя, что ждет его там, наверху. Может быть, это неразумно и даже повредит ему, если он, рожденный и привыкший дышать на высоте всего лишь нескольких метров над уровнем моря, сразу же поднимется в совершенно чуждые ему области, не пожив предварительно хоть несколько дней где-нибудь не так высоко? Ему уже хотелось поскорее добраться до места: ведь когда очутишься там, то начнешь жить, как живешь везде, и это карабканье вверх не будет каждую минуту напоминать тебе, в сколь необычные сферы ты затесался. Он выглянул в окно: поезд полз, извиваясь по узкой расселине; были видны передние вагоны и паровоз, который, усиленно трудясь, то и дело выбрасывал клубы зеленого, бурого и черного дыма, и они потом таяли в воздухе. Справа, внизу, шумели воды; слева темные пихты, росшие между глыбами скал, тянулись к каменно-серому небу. Временами попадались черные туннели, и когда поезд опять выскакивал на свет, внизу распахивались огромные пропасти, в глубине которых лежали селения. Потом они снова скрывались, опять следовали теснины с остатками снега в складках и щелях. Поезд останавливался перед убогими вокзальчиками и на конечных станциях, от которых отходил затем в противоположном направлении; тогда все путалось, и трудно было понять, в какую же сторону ты едешь и где какая страна света. Развертывались величественные высокогорные пейзажи с их священной фантасмагорией громоздящихся друг на друга вершин, и тебя несло к ним, между ними, они то открывались почтительному взору, то снова исчезали за поворотом. Ганс Касторп вспомнил, что область лиственных лесов уже осталась позади, а с нею, вероятно, и зона певчих птиц, и от мысли об этом замирании и оскудении жизни у него вдруг закружилась голова и ему стало не по себе; он даже прикрыл глаза рукой. Но дурнота тут же прошла. Он увидел, что подъем окончен, – перевал был преодолен. И тем спокойнее поезд побежал по горной долине.